Ожидание заката - [14]

Колесниченко пораженно взирал на начальника. Он еще слишком мало проработал, чтобы понять всю глубину мысли руководителя. На робкий вопрос насчет дополнительного расследования, начальник вскипел и заявил: «Хочешь дорасследовать – пожалуйста. В свободное от работы время». И дал Колесниченко другое задание.

Вот и все.

Отчет экспертизы пришел только неделю назад. Сушко еще как-то мог бы поторопить экспертов, Колесниченко же, увы, пока не имел ни авторитета, ни рычагов воздействия на них.

Поэтому, как только ему в руки попал отчет, он взял разбухшую от материалов папку, банку кофе, печенье и пошел в гости к Машуку. Тот к счастью, был не на выезде.

Налив Машуку кофе, Колесниченко протянул ему папку.

– Горло перерезано справа налево. Я, между прочим, это сразу сказал, – заметил Машук, прихлебывая «Нескафе».

– И что? – нетерпеливо спросил Павел, заглядывая Машуку через плечо.

– А то! Пальцы на скальпеле Михеева? Михеева. А Михеев – правша. Это тот бомж подтвердил, так?

– Вроде так – неуверенно сказал Колесниченко, ничего не понимая. – Так и что?

– Как что? – удивился Машук. – Убийца левша!

– Почему левша? – спросил Колесниченко.

Машук с сожалением посмотрел на него.

– Ты вообще отчет читал?

– Ну, просмотрел…

– Просмотрел! Ты же следак! Ты его должен пять, десять раз перечитать, с карандашом в руках, чтоб помечать важное, понял? – Машук захрустел печеньем. – Вот! Голова с какой стороны прострелена? С левой! Тут даже отчет не нужен.

– Это ни о чем не говорит, – защищался Колесниченко. – Может, его тот бомж грохнул!

– Да? А следы пороха на руке? Ты хоть иногда читай!

– Какие следы? Там нет никаких следов! – закричал Колесниченко и схватил руками отчет. Но Машук крепко держал бумаги.

– Аккуратнее, порвешь. Чего разорался?.. Короче говоря, этот мужик и грохнул деда.

– Откуда такие выводы?

– Ладно, смотри. – Машук развернул папку, и надкусанным печеньем ткнул в одну из фотографий. – Что ты видишь?

– Убитого. Его руку.

– Конкретнее.

Колесниченко вздохнул.

– Слушай, объясни, а? Ну ни хрена я не вижу!!

– Смотри внимательно. – Печенье двинулось вдоль фотографии. – Видишь, у деда на руке крови мало, и хорошо видно следы, как будто кто-то сдавил сильно… Видишь, спрашиваю?

Действительно, на снимке отчетливо были видны следы на кисти убитого.

– Да я не обратил внимания, думал это так… освещение.

– Не освещение. Кто-то сильно взял его за руку. Очень сильно, если после смерти остались следы.

– А может, это синяк? Ударился или еще что-то в этом роде? – предположил Колесниченко с интересом глядя на снимок.

– Нет. Видно же следы пальцев. И сам себя ты так не возьмешь. Не веришь, попробуй, – предложил Машук.

Колесниченко поверил.

– Дальше, отпечатки на скальпеле деда, так?

– Ну, так.

– Следи за мыслью. Если бы ты хотел перерезать сам себе, ну или кому-то горло, как бы ты резал? Покажи.

Колесниченко взял карандаш и показал, как.

– Видишь? Ты режешь слева направо. Как правша. А тут наоборот, судя по характеру раны. То есть, он схватил деда сзади, и…

– А почему сзади? – перебил Павел. – Может, как раз напротив стоял. Чиркнул, а потом скальпель в руку вложил – и фьють! Вот тебе и левша.

– Не-е-ет! – с удовольствием сказал Машук. – Ну-ка, попробуй перерезать мне горло.

Паша взял карандаш и взмахнул рукой. Справа налево.

– Ты видишь, все равно характер раны не меняется!

– А если он резал по-другому? Слева направо? – упорствовал Колесниченко.

– В принципе, не исключено, – неохотно согласился Машук. – Но тогда как же следы на руке? Нет, тут он перерезал деду горло его же рукой. Скорее всего, постучал, дед открыл, прошли в ту комнату, где эти домики, и там он его… – Машук звонко прищелкнул пальцами.

– Но зачем?

– Это вопрос не ко мне. Бери, расследуй. – Машук пожал плечами.

– А мог это тот… Зайцев сделать? Как ты думаешь?

– Да хер его знает! Думаю, нет. Я его просил подать ведро, когда мы самогонный цех ихний смотрели. Полное! Он чуть не усрался от натуги. Слабоват.

– Может, притворялся?

– Да что ты заладил: может, может! Откуда я знаю!.. Ладно, с дедом понятно. Читаем дальше. – Машук зашелестел страницами. Колесниченко преданно смотрел на него.

– Интересно, интересно! Ты видел? – Машук выпрямился в кресле. – Смотри! У второго обнаружили в правом легком пулю. Хм. Еще одна… И судя по всему…

Резко зазвонил телефон. Машук свободной рукой взял трубку.

– Да, я. Где? Хорошо, сейчас буду.

Он поднялся с кресала.

– Все, я поехал! Давай в другой раз, хорошо? Так, где же мои…

Колесниченко вздохнул.

– Да дело все равно закрывать будут. Этот убил того и застрелился.

– Закрывать? Это плохо, дело интересное – озабоченно проговорил Машук, собирая дипломат. – Если закрывать, так чего ты кипишуешь? И так все понятно… Где же он подевался? – он пошарил в столе, и что-то достал. – Ага, вот. Все, я побежал. Кабинет закроешь. Пока! – И Машук исчез.

Колесниченко уныло собрал материалы в папку, взял кофе и печенье и вернулся к себе. Он чувствовал, что другой раз ему не светит.

На столе дожидался целлофановый пакетик, в котором лежало что-то металлическое. Присмотревшись, Павел узнал в кусочках металла пули.

– Ну, в общем, и все… – Павел оглядел собеседников.