Ожидание - [49]

— Ну почему — же, обратил! — с усмешкой произнёс Игорь, глядя на Нику.

И она вдруг со страхом и ужасом поняла, что опять же, она совсем не знает его! Для неё Игорь — малознакомый человек, которого она даже боится!

— Это ты не обращала внимания на мои письма, которые я писал тебе каждую неделю! — очень тихо произнёс Игорь, но слова его громким эхом отзывались где-то внутри неё. Ма-ло того, кажется, что каждая клеточка её тела начинает вибрировать, словно проникает-

ся тем страхом, что однажды возник и до сих пор не исчез…

— Я ждал ответа на мои письма, а ты… ты даже не подумала ответить на них!

— Но… — растерянно начала Ника и запнулась.

Она не могла ему сказать, что несколько раз порывалась ответить Игорю грубым, обид-ным письмом, и каждый раз рвала его, надеясь, что следующее послание мужа будет дру-гим. Она не могла обидеть Игоря, хотя его слишком откровенные письма продолжали при-ходить исправно каждую неделю.

— Я не люблю писать письма! — наконец ответила она, глядя в глаза мужу.

— А ему ты писать любила? — вдруг закричал Игорь, и, рванувшись в спальню, выво-лок оттуда большой черный чемодан. Её чемодан!

Ника смотрела во все глаза на Игоря и не понимала, что он делает, чего он хочет? И лишь когда до неё донеслись слова, со злым свистом выговаривающие знакомые строки, она всё поняла.

— Здравствуй мой милый Стриж!

Ну, вот тебе уже тринадцать лет! Если бы ты знала, как я жду,

когда ты вырастишь, и мы встретимся с тобой. Я буду стоять внизу, в Яру под под обрывом, и кричать:

— Лети, лети ко мне мой милый Стриж!

И ты, раскинув руки, словно крылья, вздохнёшь всей грудью, изгоняя из себя страх, и полетишь, полетишь навстречу мне. А я встречу тебя, и не дам упасть…

— Ты что же, считаешь меня за дурака, если таких вот любовных "детских" писем у тебя целая пачка?

— Их всего двенадцать… — побелевшими губами прошептала Ника.

— Двенадцать? Да пусть хоть одно, но это означает, что тебе, именно тебе писали эти любовные послания.

Игорь замолчал, медленно обвёл Нику взглядом, в котором чувствовалось презрение и брезгливость, и срывающимся голосом прошептал:

— Дрянь! Маленькая потаскушка!

Затем, резко повернувшись, он бросился к шкафу, схватил большой металлический под-нос и высыпал на него Володины письма. И прежде чем Ника успела что-то сообразить, огонь жадно и хищно набросился на эту бумажную кучу.

Ника сидела молча на стуле и смотрела, как догорает маленький костёр на железном подносе. Игорь тоже молчал, отвернувшись и глядя в окно.

Ника встала и пошла к двери. Одевшись, она подошла опять к Игорю, теперь уже сидев-шему в кресле, внимательно посмотрела на его красивый гордый профиль, обрамленный живописными кудрями, подумала лениво что-то о непреклонности, и, вздохнув, тихо про-изнесла:

— Я ухожу!

В ответ было молчание.

— Я ухожу один раз!

Красивый мужчина, не мигая, смотрел прямо перед собой, и девушка, вздохнув опять, пошла прочь из зала. В прихожей громко хлопнула дверь, но мужчина в кресле не поше-велился. Лишь на лбу его ещё глубже стали две глубокие морщины, да над переносицей ещё ближе сошлись густые светлые брови.

Ника шла неспеша, по тропинке ведущей от дома к дороге. Начинало темнеть, и в воз-духе чувствовалось легкое осеннее дуновение ветерка. Оно было слабое, ненавязчивое, и даже приятное именно сейчас, когда на глазах то и дело появляются слёзы, а потом вновь исчезают, видимо по мере того, какие мысли или воспоминания терзают мозг и душу юной девушки. Где-то неподалёку, под чьей-то ногой хрустит крупная галька. Девушка, встрепенувшись и оторвавшись от своих дум, замирает и отчего-то оглядывается назад, но на тропинке никого нет.

— Тем лучше!

Девушка вздыхает громко, шумно. Подняв глаза, она видит на небе огромный диск пол-ной луны, которая, кажется и в правду ухмыляется или попросту смеётся над ней. Или над всей этой историей!

— Тем лучше! — упрямо повторяет девушка, глядя на огромное светило.

Решительно взмахнув головой, она поворачивается и быстро идет к шоссе. Ещё изда-ли, она увидела бредущих по дороге Нинель Петровну и тётю Фаню, мама шла отдель-но за ними. Явно, вся процессия направляется к дому Игоря. Несмотря на сгустившиеся сумерки, Ника побоялась быть узнанной и перешла на противоположную сторону дороги. Но когда женщины медленно прошествовали мимо, она почему-то поплелась позади них, ненавидя и презирая себя за тот страх, стыд и покорность, что чувствовала в себе. Но в тот момент, когда пожилые женщины свернули с дороги на тропинку, Ника рванулась впе-рёд, и, схватив за плечо испуганно вздрогнувшую Марию, проговорила торопливо:

— Не ходи туда мама!

— Почему? — удивилась Мария. — Почему ты здесь?

— Я не нужна ему! Я ушла, а он даже не поднялся с кресла.

Мария глянула на дочь своими грустными, с годами потускневшими, но в сумерках всё ещё черными глазами, и спокойно произнесла:

— Ну что же, это твоё дело и право! У тебя здесь есть вещи?

— Да, чемодан!

— Пойдем, заберем!

Тётя Фаня попыталась что-то сказать, видя, как Ника молча рассовывает вещи по уг-лам, и утрамбовывает плотней свой большой черный чемодан, но Мария лишь опустила ей руку на плечо и тётя Фаня тоже замолчала.