Ожидание - [4]

– Ты иди. Мне нужно быть дома пораньше. Думаю, я поеду на автобусе.

– Ну ладно, – обернулась Лисса, – пожалуй, я пойду пешком. Сегодня такой чудесный вечер. – Она провела ладонью по лицу Ханны. – Удачи тебе!

Кейт

Ее кто-то зовет. Она следует за голосом, но он отдается эхом, и откуда он исходит, не понять. Она вырывается из сонного царства, выныривает на поверхность и понимает, что это плачет ее сын, который лежит рядом в постели. Она прижимает его к груди и нащупывает телефон. На экране высвечивается 3:13 – меньше часа с момента его последнего пробуждения.

Ей снова снился кошмар: разгромленные улицы, развалины. Она блуждала в поисках чего-то или кого-то среди обгоревших остовов зданий, но не узнавала ни улиц, ни города. Она не знала, где находится, чувствовала, что все кончено, все разрушено.

Том снова повернулся к ней и прильнул к ее груди. Постепенно его хватка стала ослабевать. Она прислушивалась к изменению его дыхания: оно замедлялось, свидетельствуя о том, что малыш засыпает. Затем едва заметным движением она вынула сосок из его рта, положила руку сверху, повернула его на бок и натянула одеяло на ухо. И вот она снова падает и падает в бездну сна, как в воду. Но он снова плачет, теперь уже громче, объявляя о своем горе, своем негодовании, что она вот так придавила его.

Кейт открыла глаза и увидела своего маленького сына, извивающегося под ее рукой в свете, льющемся из окна. Она подняла его и погладила по спине. Он слегка рыгнул, и она опять приложила его к груди. Закрыв глаза, Кейт чувствовала, как он сосет, а затем ненароком кусает ее. Вскрикнув от боли, она откинулась на кровати. Том вопил, размахивая руками и ногами, сжимая маленькие кулачки.

– Что? Ну что такое? – проговорила она, закрывая лицо ладонями. – Прекрати, Том. Пожалуйста, пожалуйста.

По другую сторону тонкой стены Кейт слышала тихие голоса, скрип кровати. Ей захотелось в туалет, и она подвинула сына на середину постели. Неуклюже выйдя к лестнице, она замешкалась. Справа – вторая спальня, где спал Сэм. Его ничто не могло потревожить. Внизу виднелся узкий коридор, заваленный грудой коробок и кучей вещей, – она не занималась ими с самого переезда.

Она могла бы покинуть этот дом, натянуть джинсы и ботинки и уйти отсюда, от этого плачущего существа, которое никак не может успокоиться, от этого мужа, окутанного сейчас межзвездной пустотой своего сна. Но она будет не первой женщиной, которая так поступит.

…А в спальне крики ее сына становились все громче, словно это кричал не младенец, а испуганный зверек.

Она поспешила в туалет и, спотыкаясь, возвратилась в спальню, где плакал Том. Кейт легла рядом с ним и прижала его к груди. Нет, конечно, она не уйдет – это последнее, самое последнее, что она сделает. Но ее сердце странно билось, дыхание прерывалось. Возможно, у нее не будет выбора. Возможно, она, как и ее мать, умрет, оставив сына на воспитание отцу и его семье в этом безжизненном доме в дальних краях графства Кент. Но как же оставить его наедине с ужасами будущего?

Наконец Том затих у нее на груди, расслабился и уснул. Она же окончательно проснулась, хотя неприятный сон все еще преследовал ее.

На улице движение на кольцевой дороге стало оживленнее, грузовики выезжали на побережье и возвращались из портов Ла-Манша. Шум стоял такой, словно огромная скрипучая колымага неуклюже тащилась по дороге. Кейт чувствовала, как адреналин поступает в кровь.

Она не хотела жить здесь, с этим сумасшедшим трафиком, с белыми пластиковыми окнами и звуками, доносившимися из соседнего дома. Она хотела жить в старинном каменном коттедже с колодцем на заднем дворе. Хотела пить минеральную воду, которую сама будет черпать из глубин земли. Она хотела чувствовать себя в безопасности.

На ее запястье красовалась татуировка – серебрящийся в лунном свете, филигранный паук в своей филигранной паутине. Она осторожно провела по нему большим пальцем – теперь это реликвия из другой жизни.

Ей хотелось хоть с кем-то поболтать, найти кого-то, с кем она не разговаривала много лет, кого-то, с кем бы она почувствовала себя в безопасности.

* * *

Она сидела на скамье лицом к реке. Над водой поднимался туман, а берега густо поросли крапивой. Она помнила это место еще тихим и безлюдным, но теперь на тропинке царило оживление: туда-сюда сновали любители утренних пробежек и понурые работяги, направлявшиеся рано утром к городу. Подросший Том стал спокойнее, она ощущала его теплую тяжесть на груди, а ее глаза то и дело вглядывались в милое личико. На эту скамейку она приходила, когда он плакал без умолку и она не могла успокоить его в доме. На мобильном высвечивалось почти семь утра, значит, скоро откроется супермаркет и появится по крайней мере одно место, где можно будет укрыться от дождя. Она встала и пошла вдоль берега маленького притока, по горбатому мосту, подземному переходу мимо автостоянки. К тому времени, когда она присоединилась к небольшой толпе у дверей супермаркета, начал накрапывать дождь.

Охранница в форме вышла на улицу, бросила взгляд на небо и зашла обратно. Лежавший в слинге Том начал хныкать, и Кейт шикнула на него, направившись к открывающимся дверям. Люди, встрепенувшись, последовали за ними, устремляясь по проходу к пекарне, где в нагретом воздухе распространялись ароматы ванили и сдобы. Кейт отправилась сразу в детскую секцию, где принялась наполнять корзину пюрешками. Сначала она покупала эти пакеты по одному или два, уверенная в том, что следующее блюдо она приготовит сама и правильно. Но потом Кейт стала покупать пюре оптом, впрочем, как и подгузники. Сначала она собиралась пользоваться стиралками, но после тяжелых родов начала использовать одноразовые предметы. А потом она переехала, и вот теперь укладывает в корзину огромные пакеты с подгузниками, которые природа не сможет переработать, наверное, и за полмиллиона лет.