Ожерелье вечности - [20]

— Нет, мы не отслеживали, куда они её транспортируют, потому, что уже давно мы научились не терять людей, а значит, теневики не получают энергию, не оставляя при этом попыток всё же её получить, — ответил Маргус.

— Провести эксперимент на живом человеке специально для этого, — это, я считаю, не правильно, — поспешно сказала Маня.

— Но, может быть, у вас есть ещё какие предложения? — спросил Николай.

Маргус задумался, побарабанил пальцами по столу, потом спросил:

— А если использовать преступников, приговорённых к смертной казни?

— А таковые у вас имеются? Но, чтобы только вина такого человека была точно доказана и подтверждена многими свидетелями, — ответил Николай.

— Мы подумаем, поищем. А пока можете заниматься своим обустройством, мой помощник проводит вас и всё объяснит. Спасибо за идею. Когда мы начнём эксперимент, вы будете в нём участвовать?

— Да, конечно, мы вам поможем. Хочется, чтобы люди жили спокойно и не боялись ночи, — с этими словами Николай со своими спутниками вышел из дома.

Следующие несколько дней были наполнены суетой, связанной со строительством. Николай не захотел покупать готовый дом, хотелось воплотить собственные задумки, которым не нашлось места в реальности. Лукас тоже загорелся этой идеей, строиться решил рядом. Эти приятные хлопоты занимали весь световой день и поэтому Николай и Маня виделись урывками, но эти краткие мгновения встреч были наполнены любовью и обожанием. Как-то, не желая отпускать её из своих объятий, Николай завёл речь о свадьбе:

— Маняша, милая, давай обвенчаемся? В новом доме и отпразднуем, а? Всё будет так, как ты хочешь, Маня.

— Николай, я согласна, только при одном условии — после того, как мы поможем городу избавиться от напасти. А то какой-то пир во время чумы получится, правда?

— Да, да, конечно, завтра же схожу к Маргусу, узнаю, что они там порешали, — сказал Николай и ещё теснее прижал к себе любимую, растворяясь в поцелуе.

Твоё прикосновенье обжигает кожу

Не теплотой, а, кажется, разрядом,

И как же сладостно мне о, Боже,

С тобою слитно быть, не только рядом…

Маргус встретил Николая хмуро, видно было, что необходимость выбрать жертву очень расстраивала его — ведь даже самый закоренелый преступник, пока жив, имеет надежду на исправление. Нельзя вершить самосуд, только господь Бог может призвать к жизни и отобрать её. Несколько дней он только и занимался тем, что ходил по городской тюрьме и разговаривал с заключёнными, выясняя, кто, чем дышит, взвешивая и отсеивая кандидатуры. Пока никого он не мог предложить и мучился этим. Николай, видя эти его терзания, предложил другой выход: подвигнуть на то, чтобы принести себя в жертву, кого-то из безнадёжных больных. Маргус обрадовался этому предложению и даже сразу заявил, кто мог бы на это согласиться. На окраине жила бабушка Анна — божий одуванчик, очень добрая и приветливая. Жизнь сложилась так, что она никогда не имела семьи, и старость свою доживала в горьком одиночестве, осложнённом ещё и огнёвкой, — так называли здесь гангрену, поразившую ноги бабули. Ампутировать дальше было уже некуда, и она доживала, можно сказать, последние часы. Когда Маргус и Николай вошли в покосившуюся халупу, бабушка, сдерживая стоны, в полубреду, выслушала их и горячо поддержала, сказав, что сил больше нет терпеть, и она с радостью покинет этот мир раньше, и пусть смерть её послужит людям. Всё ещё под впечатлением этой тяжёлой картины, мужчины вышли на воздух и договорились, что сегодня, дальше откладывать уже нельзя, всё должно решиться. Послав соседок помочь бабуле собраться в последний путь, Маргус отправился организовывать отряд, а Николай — за Лукасом.

Наступил вечер. Как ни отговаривал Николай Маняшу, та всё равно собралась с ними, не слушая никаких увещеваний, что дело будет кровавое и неприглядное. На это Маня заявила, что она не боится крови и не простит себе, если не поможет Николаю. Видя её упорство, Николай предпринял последнюю попытку отговорить её, аргументируя тем, что это он не простит себе, если с ней что-то случится, на что Маня заверила его, что будет о-очень осторожна. Когда они прибыли к воротам, отряд человек из сорока с Маргусом во главе и бабуля на носилках были уже здесь. Маня исполнилась жалости, глядя на изуродованное тело бабушки, не смогла сдержать слёз и бросилась к ней, утешая и благодаря. Бабуля была в сознании, держалась бодро и сказала Мане:

— Не переживай, доченька, я рада, что мучения мои близятся к концу. Знаешь, как говорят, пусть лучше будет ужасный конец, чем ужас без конца. Когда-то я предала свою любовь, уступив условностям и жестокой воле отца. Я сполна заплатила за это, теперь мой путь близится к концу. Знать бы ещё о судьбе моего потерянного любимого, и тогда мне было бы легче посмотреть в глаза смерти.

Маня, утирая слёзы, наклонилась к ней и прошептала на ухо:

— Анна, мы видели его. Он стал монахом и простил Вас. Он посылает Вам своё благословение и просит простить и его.

Старушка от счастья даже зажмурила глаза, громко вздохнула и ответила:

— Спасибо тебе, доброе дитя, за весточку. Я прощаю его, нас развела чужая злая воля. Теперь я готова. Скорей!