Ожерелье Странника - [5]

— Глупо насмехаться над Олафом, — говорил Стейнар. — Так как, когда он слышит оскорбительные слова, он может совершить сумасшедшие вещи. Разве вы не помните, что произошло в прошлом году, когда ваш отец назвал его «презренным» из-за того, что Олаф сказал, что несправедливо нападать на ладью с теми бриттами, которых прибило к нашему берегу и которые не причинили нам никакого вреда?

— Да, — отозвался Рагнар. — Он прыгнул к ним один, как только наш борт коснулся борта их судна, и навалился на рулевого. Тогда бритты крикнули, что не станут убивать такого храброго парня, и выбросили его за борт. Это стоило нам ладьи, так как пока мы его вытаскивали, оно повернулось и подняло большой парус. О, Олаф храбрый парень, мы все это знаем! Но ему все же следовало родиться женщиной — даже не просто женщиной, а жрицей Фрейи, потому что он только и знает, что возносит молитвы цветам. Но Олафу известен мой язычок, и он не затаит обиду за этого медведя.

— Молись, чтобы мы доставили его домой в целости, — произнес Стейнар с тревогой. — Так как, не говоря уж о хлопотах с матушкой и другими нашими женщинами, что мы тогда сможем сказать Идуне Прекрасной?

— Она это переживет, — ответил Рагнар с сухим смешком. — Но вы правы. А самое важное, что будет много волнений и среди мужчин, особенно у отца, да и в моем собственном сердце. Да, дело не только в одном Олафе.

В этот момент я поднял руку, и они прекратили свой разговор.

Глава II. Медведь убит

Соскочив с лошадей, Рагнар и Стейнар подошли к тому месту, где стоял я, уже спешившись. Я им указал на землю, которая здесь была очищена ветром от снега. — Я ничего не вижу, — признался Рагнар. — А я вижу, братец, — отозвался я. — Так как изучал пути диких зверей, пока вы меня считали спящим. Взгляните: здесь мох перевернут, он замерз снизу, и на нем выдавлены небольшие бугорки — как раз между когтями медведя. И эти маленькие лужицы образуют след его лапы, это как раз ее форма. Больше никаких отпечатков не видно, так как грунт скалистый.

Затем я сделал несколько шагов вперед, за группу кустов, и воскликнул:

— Следы идут сюда, это совершенно точно! По-моему, у животного потрескались когти, отпечатки на снегу здесь отчетливее. Прикажите рабу остаться с лошадьми и идите сюда.

Они повиновались, и на белом снегу мы увидели след медведя, оттиснутый, словно на воске.

— Огромная тварь! — заметил Рагнар. — Никогда не видел ничего подобного!

— Да-а, — протянул Стейнар, — и место неудобное для охоты. — Он с сомнением оглянулся, осматривая узкое ущелье, покрытое густым подлеском, который в сотне ярдов от нас переходил в сплошной березняк. — Мне кажется, что было бы благоразумнее вернуться назад, в Аар, и утром подъехать сюда со всеми людьми, которых мы там сможем собрать. Это дело не для трех копий.

А в это время я, Олаф, уже перепрыгивал с камня на камень, направляясь к входу в ущелье по следу медведя. Насмешки моего братца еще не выветрились из моей головы, и я был полон решимости или убить это животное, или же умереть, доказав таким образом Рагнару, что я не испугался медведя. Поэтому я и бросил назад, через плечо:

— Вот-вот, отправляйтесь домой, храбрецы, это благоразумнее. Но я пойду только вперед, так как еще не видел живого белого медведя.

— Вот теперь я узнаю Олафа, когда он отпускает подобные шпильки, — проговорил Рагнар со смехом. Затем они оба бросились за мной, но я все время оставался впереди.

Они следовали за мной по кустарникам полмили или чуть больше, до самого березняка, в котором снег покрывал ветви деревьев, в особенности пихт, так что это место в слабом свете угасающего дня выглядело совсем мрачным. Все время впереди меня бежал и огромные следы медведя, пока в конце концов они не привели на небольшую прогалину, где ветры повалили немало деревьев, корни которых слабо держались в скалистой, почти без почвы земле.

Деревья лежали беспорядочно, их еще не потерявшие формы верхушки были занесены затвердевшим снегом. Здесь я остановился, потеряв след. Затем я снова двинулся вперед, виляя из стороны в сторону, как обычно это делают в таких случаях собаки. Позади меня Рагнар и Стейнар шли прямо по краям просеки, намереваясь догнать меня в конце ее. Так, собственно, двигался Рагнар, потому что Стейнар остановился, услышав хрустящий звук, и затем направился к двум поваленным березам, чтобы выяснить, чем вызван этот звук. В следующий момент, как он мне рассказал впоследствии, он застыл на месте, так как за сучьями одной из них находился огромный белый медведь, пожиравший какое-то убитое им животное. Зверь увидел человека и, обезумев от ярости из-за того, что потревожили его, голодного после долгого путешествия, поднялся на задние лапы и заревел так, что содрогнулся воздух. Высоко поднятые, подобно огромным крючьям, когти зверя вытянулись вперед.

Стейнар попытался отпрыгнуть, но, зацепившись ногой за что-то, упал. Это было его счастьем, потому что от удара, который нанес бы ему медведь, от него осталось бы только мокрое место. Животное, казалось, не понимало, куда он подевался… Во всяком случае, оно осталось стоять на задних лапах и колотило передними по воздуху. Затем, засомневавшись, оно опустило громадные лапы и село, подобно бродячей собаке, поводя головой и принюхиваясь. В этот момент подоспел Рагнар. Он закричал и с силой метнул свое копье. Оно вонзилось зверю в грудь, оставшись торчать там. Медведь ощупал копье своими лапами и, обхватив древко, поднес его ко рту и стал жевать его конец, таким образом вытаскивая копье из шкуры.