Ожерелье от Булгари - [61]

4.35 дня.

Дорис находится на Южной Молтон-стрит, забирает копию огненного платья, которое леди Джулиет буквально стащила с нее на благотворительном аукционе пару месяцев назад. Дорис заказала точно такое же и уже заставила уволить двух портних за неровные стежки. Та, которую выгнали на прошлой неделе, была довольно красивой девушкой с Гаити, она скрипела зубами во время работы и раздражала клиентов.

— Уверена, что она очень экзотична, — сказала Дорис, — но она просто не умеет шить. Вы потеряете куда больше клиентов, чем приобретете.

Девушка, услышав разговор, наставила на Дорис два пальца и была тут же уволена.

Дорис на мгновение перепугалась. Уж не наложили ли на нее проклятие? Впрочем, вечером она наденет свое ожерелье от Булгари с древними монетами, и этого наверняка будет достаточно, чтобы отогнать любое зло. Дорис посмеялась над собственной суеверностью.

Жаль, что она не сможет сегодня надеть египетское ожерелье, как планировала, или хотя бы равное ему в плане цены и камней. Но портрет наглядно продемонстрирует, насколько лучше это ожерелье смотрится на ней, Дорис Дюбуа, чем на леди Джулиет. Ей не терпелось увидеть физиономию леди Джулиет, когда с портрета сдернут вуаль. Чванливая старая корова. Дорис пожалела, что у нее не те родители, которых можно пригласить на прием в честь дня рождения собственного мужа, но ей не повезло, и вопрос исчерпан. Если бы речь шла только об отце… с ним-то как раз все в порядке, но он не ходит один ни на какие мероприятия и жутко сердится, если настаивают.

4.55 дня.

Росс забрал Барли и Дорис у «Клариджа». Их вечерние туалеты лежат на заднем сиденье. Барли всю дорогу помалкивает. Пробки гораздо больше, чем они ожидали. Росс пробует проехать по боковым улицам, и в конечном итоге они оказываются на каком-то азиатском уличном базаре, битком набитом разъяренными торговцами. Росс попытался проехать по улице, где проезд запрещен, сея панику среди женщин и детей. Дорис выходит из машины, и начинает объяснять, что она — Дорис Дюбуа и у нее особые привилегии в: этом мире, но в этих кварталах никто о ней отродясь не слышал и, соответственно, никто ее не узнал. Они так воинственно смотрели на нее, что Дорис быстренько нырнула обратно в машину и наорала на Росса, обозвав его дураком. Росс повернулся к Барли.

— Она шлюха, и стерва, — проговорил он. — И она развлекалась с этим художником буквально на днях, у нас все это записано на кассете. Мы никогда не поймем, почему вы бросили миссис Грейс. Уж она-то настоящая леди.

Росс вышел из машины и, растворился в толпе. Барли перебрался на переднее сиденье, сел за руль и медленно повел машину вперед. Толпа расступалась, но кое-кто все же умудрился оставить длинные царапины на боках «роллс-ройса». Выбравшись из толпы, он поехал быстро, куда быстрее, чем обычно Росс, не обращая внимания на вспышки многочисленных камер, фиксирующих превышение скорости, и в результате они прибыли в Уайлд-Оутс лишь на двадцать минут позже запланированного срока.

5.50 дня.

— Отличная езда, — заметила Дорис. — Ты отличный водитель, Барли. Не обращай внимания на то, что сказал этот ужасный толстяк. Люди в моем положении часто становятся объектами лжи и наветов. Он ничтожный работяга и очень похож на тех, кто закачивает в свой компьютер детскую порнографию.

Барли ответил, что голова у него занята совсем другим. Он ждет звонка на мобильный, а его все нет. И меньше всего ему хочется появляться в помещении, набитом людьми в вечерних нарядах, и изображать удивление. Но видимо, этого не избежать. Интересно, то, что сэр Рон не звонит, это плохой признак или хороший? Он смотрит на Дорис довольно равнодушно. Похоже, меньше всего его волнует, с кем она переспала или не переспала и когда.

— Странный ты какой-то, — сказала Дорис, но ей было некогда развивать тему. Ей нужно было бежать проверять бокалы и вино, а Барли запрещено появляться в зале, пока подарок-сюрприз для него не окажется на месте, а его все еще не привезли. Она визгливо ругается по телефону: где же этот подарок, в конце концов?

5.50 дня.

Уолтер с Грейс ехали в Уайлд-Оутс так быстро, как только позволял их старенький автомобиль. Уж им-то камер контроля превышения скорости опасаться было нечего. Портрет Дорис лежал в багажнике. Должно быть, на него пописала собака или что-то в этом роде, потому что, когда они его повернули, обнаружилось, что с лицом все в порядке, но туловище ниже талии начало растекаться и сливаться с синим фоном, из-за чего Дорис казалась довольно толстой. Перед отъездом Уолтеру пришлось внести срочные коррективы, смывая краску спиртом, поскольку скипидар закончился, и сушить все это с помощью фена Грейс. Конечно, им следовало все проверить еще вчера. Они так и сделали, но посмотрели лишь, все ли в порядке с лицом, поскольку именно с ним-то и возникали проблемы.

Грейс даже немного обрадовалась этой панике: она не оставляла ей времени на то, чтобы нервничать. Уолтер все время твердил ей, как она красива, но она знала, что ее платье давным-давно вышло из моды, а все остальные гости будут одеты по моде девяностых, особенно Дорис. Грейс ни на секунду не поверила доброжелательным и вежливым словам Дорис, но не могла не принять вызов и не поехать. Уолтер этого хочет, а ей нужно предупредить Барли насчет русских.