Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов - [16]

- Большие стройки одна за другой: Ньон, Санлис, Лион, Париж, Пуатье, Суассон, Бурж, Шартр, Руан, Реймс, Ле-Ман, Амьен. Чертежи для Бивио и Страсбурга готовы. И это только самые главные соборы. Однако еще удивительнее количества и размера этих построек их чудесная архитектура. Все до сих пор существующие стили состояли из античных элементов: греческих колонн, римских арок и куполов. Наша архитектура – принципиально новая. Никогда прежде не видано было подобных форм и конструкций. Своды новых огромных помещений несут отнюдь не толстые громоздкие колонны. Союз каменных нервюров, нежных, как былинки, невесомо устремляется в небо. Стены растворяются в окнах, широких, как двери амбара, и выше, чем самые высокие оборонительные башни. Оконные переплеты подобны брабантским кружевам. Их заполняют разноцветные стекла, светящиеся, подобно бабочкам. Масса прежних стен перешла в мощь и силу. И что за силы!

- Почему эти новые здания так высоко возносятся к небесам? – спросил Бенедикт. – Какая польза от того, что неф церкви будет выше пятидесяти или ста локтей? Все равно в такой храм не войдет больше людей.

- Эти постройки – нечто большее, чем помещение для собрания верующих.

- Да, конечно, это храмы Бога, – сказал Бенедикт; – Но действительно ли потребны Богу такие залы?

- Не Богу, а нам необходимы эти новые помещения.

- Нам, христианам?

- Нет, нам, тамплиерам! – перебил его Магистр, и добавил: – Мы полагаем, что это мы создаем наши постройки, а в действительности постройки создают нас С архитектурой дело обстоит так же, как и с религией. Первоначально изобретенная человеком, она преображает всех, кто живет в ней. Это происходит неосознанно, потому что нас в большей степени создает наше окружение, нежели какое-либо доступное пониманию учение. Человеческая личность, то, чем человек является в действительности, формируется в первые три года жизни, и потому мы позднее не можем вспомнить столь важное для нас время.

Магистр остановился у какой-то модели. Он рассмотрел ее с любовью и спросил Бенедикта: –

-Ты ведь уже стоял в одном из этих новых соборов? Какое величие! Тот, кто хоть раз видел его, больше никогда не останется прежним. Non sum qualis eram. Эти храмы – плавильный котел для новых людей. Это – возвышающиеся к небу монументы, созданные в начале новой эры, выдуманные и воплощенные нами. Лишь немногие в состоянии понять, что здесь происходит на самом деле.

Пройдет менее ста лет – и по всей Европе поднимется свыше семидесяти соборов. Это будут самые огромные постройки со времен египетских пирамид. Их залы наполнят человечество невероятным рвением. В блеске огромных окон, сквозь которые проходит солнечный свет, они воочию увидят рай. Как сможет сомневаться тот, кто видит собственными глазами небесное сияние!

Этот поток цвета разольется по людям, которые в своих унылых буднях не знают других цветов, кроме как серой грязи, коричневых дров, известковой пены и булыжника.

Ставший каменным Небесный Иерусалим сотворен из света Святого Духа. Подобно тому, как философский камень претворяет свинец в золото, так эти священные залы изменят природу людей. Это – мистерия величия для всего народа. И мы поведем за собой нового человека, мы сделаемся его вождями. И Virgo paritura – «Дева, которая родит», – Шартра возложит на себя корону. На вершине северной башни будет прикреплено солнце, на южной – будет сиять полумесяц. Бафомет! Nihil in intellectu, quod non ante in sensu. «Ничто невозможно постичь разумом из того, что раньше не было воспринято чувством».

Магистр забыл о своем собеседнике и говорил сам с собой, воскрешая видение.

- Прости мне это отступление, брат Бенедикт. Я переутомился, и услышанное здесь не относится к делу, которое мы хотели с тобой обсудить. Сенешаль ожидает тебя. Он расскажет тебе о поручении.

* * *

Оба тамплиера шли друг за другом по узкому берегу. На другой стороне Сены двое рыбаков тянули лодки вверх по течению. От мороза у них вырывались изо рта клубы пара.

- Как ты наверняка знаешь, брат Бенедикт, – говорил сенешаль, – большую часть своей жизни герцог Людовик посвятил службе империи. Эта деятельность обрекала его на долгие, дальние путешествия вплоть до Сицилии и даже вверх по Нилу. В своих немецких землях он останавливался очень редко. Несмотря на это его, должно быть, очень любили подданные. Когда он попал в плен к нидерландскому союзу князей, подданные его выкупили за десять тысяч гульденов.

- Такое случается не часто, – сказал брат Бенедикт.

- Он пользовался неограниченным расположением у императора. Тот назначил его не только регентом королевства, но и опекуном своего первенца. Отношение между Кельгеймцем и принцем, похоже, не были слишком хорошими. Принц Генрих постоянно жаловался своему отцу на строгость герцогской опеки.

- Но это еще не причина для убийства, – засмеялся брат Бенедикт.

Сенешаль кивнул и продолжил:

- Как ты знаешь, между императором Фридрихом и папой Григорием действительно существовали жестокие разногласия. Причина тебе известна: император прервал свой крестовый поход – из-за черной оспы, как он объяснил, или из-за политических соображений, в чем его обвинил Рим. Григорий наложил на него церковное отлучение, что однако не помешало императору в следующем году объявить свой собственный крестовый поход. Произошел разрыв между императором и папой. Герцог Людвиг принял сторону папы. После всего, что император Фридрих для него сделал, это был, конечно, совершенно некрасивый поступок.