Озеро из снов - [4]

— Я буду осторожна, — пообещала Теа. — В доме есть какие-нибудь припасы?

— Припоминаю, что в кладовой есть несколько банок супа, но это — почти все. Отметься, когда доберешься туда, идет?

"Отметься" было кодом для того, что ее отец называл Возьми Телефон И Дай Знать Своей Матери, Что Ты В Порядке, Чтобы Она Не Звонила В Службу Пропавших Без Вести. Миссис Марлоу обычно позволяла своим детям вести собственную жизнь, но, когда она говорила "отметься", все они знали, что она немного беспокоится.

— Я позвоню, как только доберусь до продуктового магазина.

Теа сдержала обещание и позвонила сразу, как только доехала до маленького бакалейного магазинчика, где они всегда закупали припасы для летнего домика.

Теперь она сидела в автомобиле перед домом, скованная страхом от близости озера, а пакеты со скоропортящимися продуктами медленно подтаивали на заднем сидении.

Она заставила себя глубоко дышать, чтобы уменьшить панику. Все хорошо, ведь она может не смотреть на воду. Она будет отводить взгляд, пока разгружает автомобиль.

Сетчатая дверь заскрипела, когда она открывала ее, и знакомый звук ослабил напряжение. Затянутая сеткой веранда тянулась вдоль всего фасада домика и, во времена детства Теа была заставлена кучей разномастных адирондакских кресел[1], плетеных ивовых стульев и шезлонгов. Ее мать часто часами сидела на веранде, занималась шитьем или читала, и следила за Теа и мальчиками, когда они резвились в озере. Теперь веранда была голой; адирондаки и плетеные стулья давно пропали, и она слышала, как ее мать говорила, что шезлонги хранятся сзади, в сарае. Теа не знала, станет ли она доставать их оттуда; она, конечно же, не будет смотреть на озеро, если сможет от этого удержаться.

Нет, это неправильно. Она приехала сюда, чтобы посмотреть в лицо страху, вызванному снами. Если для этого потребуется заставить себя часами пялиться на воду, она будет пялиться. Она не позволит этому ночному безумию лишить ее радости жизни.

Когда она открыла входную дверь, на нее пахнуло раскаленным и затхлым воздухом запертого дома. Теаа сморщила нос и бросилась внутрь, отпирая и распахивая все окна, чтобы впустить свежий воздух. К тому времени, когда она внесла продукты, а все скоропортящееся поместила в холодильник, в доме, благодаря легкому сквозняку, стало значительно свежее.

По привычке, Теа собралась отнести свои вещи в ту спальню, которой всегда пользовалась, но, открыв дверь, сразу остановилась. Ее старая железная кровать была заменена двумя спаренными. И комната оказалась намного меньше, чем ей помнилось. Озираясь, она слегка нахмурилась. Голый деревянный пол был тем же, но стены теперь были выкрашены в другой цвет, а окно закрывали жалюзи, а не занавески с оборками, которые так нравились ей, когда она была подростком.

В комнате мальчиков всегда стояли спаренные кровати, в действительности их было даже три, и она зашла проверить, остались ли они там. Все было так же, хотя количество кроватей сократилось до двух. Теа вздохнула. Ей бы хотелось спать в своей старой комнате, но, очевидно, комната родителей — единственная с двуспальной кроватью, а комфорт она ценила превыше всего. У нее в квартире была широкая[2] кровать. Чувствуя себя Златовлаской, она открыла дверь в третью спальню и расхохоталась. Вне всякого сомнения, в комнате находилась кровать, но только это и было верным. Двуспальной кровати больше не было. На ее месте стояла кровать королевского[3] размера, которая занимала большую часть комнаты, оставляя по бокам проходы, такие узкие, что едва можно было пробраться, чтобы застелить постель. Длинный сдвоенный комод с зеркалом занимал почти все оставшееся место. Ей придется поостеречься, чтобы не поотбивать пальцы ног, но определенно, она будет спать в комфорте.

Развешивая одежду в стенном шкафу, она вдруг услышала скрип сетчатой двери, тяжелые шаги по веранде, а затем два коротких, сильных стука по косяку открытой входной двери. Пораженная, Теа застыла на месте. От страха ее живот начало стягивать в холодный узел. Она понятия не имела, кто может быть за дверью. Никогда прежде она ничего здесь не боялась — уровень преступности тут был совсем низким, ее, практически, не было, — но внезапно она струсила. Что, если какой-то бродяга наблюдал за разгрузкой автомобиля, и знает, что она здесь одна? Она уже отметилась у матери, дала ей знать, что добралась благополучно, так что никто не ждет от нее известий раньше, чем через неделю, или около того. Она сказала матери, что намерена остаться здесь где-то недели на две. Ее могут убить или похитить, и может пройти две недели или даже больше, прежде чем кто-либо узнает, что она пропала.

На озере были, конечно, другие дома, но ни одного в пределах видимости. Самый ближний, сдающийся в аренду, находился в полумиле и скрывался за длинным полуостровом, выдававшемся в озеро. Она помнила, что тем летом, когда ей было четырнадцать, его арендовала семья Сэмми Как-его-там. Кто знает, кто арендует его теперь или кто, не беспокоя себя арендой, просто вломился туда.

Она не слышала звука другого автомобиля или моторки, и это означало, что кто бы ни был на веранде, он пришел пешком. Только сдающийся дом был на расстоянии, которое реально можно было преодолеть пешком. Это значило, что это скорее чужак, чем член какой-то из семей, с которыми они встречались здесь каждое лето.