Озерные арабы - [9]

Перед отправлением Фалих предложил мне взять с собой мое охотничье ружье, так как при таком скоплении народа пользоваться винтовкой было бы опасно. Теперь я с радостью убедился, что винтовки имелись только у четырех гребцов Фалиха, хотя вообще-то у жителей деревень было множество огнестрельного оружия. Во время первой мировой войны местные жители подобрали на полях сражений большое количество британских и турецких винтовок, и с той поры их никто не разоружил.

Боеприпасы для винтовок системы Ли-Энфильда все еще можно было достать, так как они состояли на вооружении армии и полиции Ирака. Боеприпасы же для турецких винтовок практически отсутствовали. В некоторых деревнях были умельцы, которые ухитрялись перезаряжать стреляные гильзы, используя самодельный порох и пули, но стенки этих гильз истончались, и патроны сами по себе представляли опасность.

Во время второй мировой войны на территории Ирака было сравнительно мало боевых действий, и у племен было немного возможностей раздобыть оружие. Однако в Иране, перед вступлением в него британских войск, армия и полиция в массе своей распались, и каждый солдат или полицейский, уходя домой, прихватывал с собой винтовку. К тому же племена грабили арсеналы различных гарнизонов. Позднее, опасаясь сурового наказания за хранение оружия, иранцы тайно переправили большую часть оружия в Ирак. Тогда в Ираке винтовку можно было купить всего-навсего за пять динаров, что соответствовало пяти фунтам стерлингов. Мне говорили, что теперь за нее можно выручить сто динаров.

Фалих некоторое время выслушивал какую-то запутанную жалобу, связанную с разделом рисового поля. Наконец он сказал:

— Довольно! Приходи завтра в мой мадьяф пораньше, часа через два после восхода, и скажи Хасану, чтобы он тоже пришел.

Потом он спросил:

— Азайм здесь? Позовите его.

Низенький человек, слегка прихрамывая, вылез из стоявшей вдалеке лодки и зашлепал по воде. Подойдя к нам, он с некоторым подобострастием пытался поцеловать Фалиху руку.

— Ты отдал Джасиму десять динаров, как я тебе велел?

— Я собирался сделать это завтра, мухафаз.

— Я велел тебе сделать это десять дней назад.

— Я был болен! Я целых два дня…

— Вчера, я слышал, ты был в Маджаре.

— Я поехал туда, чтобы показаться врачу и купить лекарства.

— Но ты так и не добрался до врача, ты провел весь день на свадьбе Нисайфа.

— Клянусь Аллахом, я был у доктора. Я…

— Собака, собачий сын! Я сказал тебе, что, если ты не вернешь Джасиму деньги сразу же, я накажу тебя. Ты обманщик и лжец! Ясин, отведи его к Хазалю и скажи, чтобы он посторожил его до моего возвращения. Пусть свяжет его. Возьми его! Пошел! Я научу тейя, черный пес, исполнять мои приказания.

Когда к нему обратился еще кто-то с новой жалобой, Фалих сказал:

— Хватит. Покажите-ка нам, где кабаны. Я хочу посмотреть, как стреляет англичанин.

Обратившись ко мне, он сказал:

— Отправляйся в этом масхуфе. Двигайся в нем поосторожнее. Этот человек пойдет с тобой гребцом.

Я забрался в маленькую лодку, которую мне подвели. Фалих и его сын сели в другую, и мы в сопровождении остальных отправились к зарослям тростника. Когда вода стала глубже, гребцы положили шесты и остроги, которыми они отталкивались от дна, уселись в лодки и начали грести короткими, резкими гребками. Если в лодке было двое или больше гребцов, они погружали весла в воду одновременно с одной стороны лодки.

Дымка, стоявшая вчера весь день, исчезла, засветило нежной голубизной небо с редкими полупрозрачными струйками перистых облаков. Весла оставляли цепочку маленьких водоворотов, и сверкающие капли срывались с них, падая в чистую воду, которая казалась очень холодной. Мы вышли из мутного «языка», вытекающего из устья протока, который остался позади, миновав заросли сероватого поломанного камыша, растущего на мелководье. Теперь нас окружал касаб (Phragmites communis), который покрывает большинство постоянно заболоченных участков. Этот гигантский тростник, похожий на бамбук, растет густыми зарослями высотой в двадцать пять футов и выше. Стволы тростника, заканчивающиеся бледно-желтыми метелками, такие толстые, что озерные арабы используют их в качестве лодочных шестов. В это время года бледно-золотистые и серебристые заросли тростника, окаймляющие узкие протоки, выглядели светлыми и воздушными. Они сохранились с прошлого года. Лишь внизу ярко зеленели молодые побеги всего в несколько футов высотой. Небольшие группы лысух спешили укрыться при нашем приближении в зарослях; малые бакланы и змеешейки, сушившие на солнце крылья, сидя на побелевших от помета тростниковых пеньках, испуганно срывались с места и ныряли в воду или устремлялись прочь, летя низко над водой; цапли, гремя сухими стеблями тростника, поднимались в воздух и улетали, хлопая крыльями и покачивая длинными ногами.

Лодки, которых набралось к этому времени не меньше сорока, натыкались друг на друга в узких протоках, а на более широких участках они расходились, и тогда гребцы со смехом и криками старались обойти друг друга.

Скоро я уже не мог определить, углубляемся ли мы в озерный край или идем параллельно берегу. Тростник плотно смыкался вокруг нас, а протоки становились все уже и извилистее. Неожиданно мы вышли из зарослей в небольшую укромную заводь. Дикая утка поднялась с кряканьем и улетела, развернувшись высоко над нашими головами. Множество маленьких островков, некоторые всего несколько ярдов в поперечнике, другие площадью в акр или больше, перекрывали дальний конец заводи. Жители озер называют такие островки