Озерные арабы - [23]

Утки, которых мы съели за ужином, были великолепны. После ужина мы разделились на две команды по пять человек и стали играть в махайбис. Команда, у которой находится кольцо, сидит рядком, руки у всех спрятаны под плащи. Один человек из команды соперников стоит перед ними и пытается отгадать, у кого из них кольцо и в какой руке. Исключая их по очереди, он громким высоким голосом скороговоркой повторяет:

— Вижу кольцо в руке такого-то, вижу кольцо в руке такого-то…

Плохо улавливая смысл скороговорки, я нашел эту игру невыносимо скучной, по остальные занялись ею с большим удовольствием. В дальнейшем мне часто приходилось играть в махайбис в разных деревнях, и почти неизменно игра заканчивалась, как и сейчас, обвинениями в жульничестве и общей перебранкой.

Наконец Саддам отправил всех по домам, заметив не без основания, что англичанин устал и хочет спать.

8. В центре озерного края

На следующее утро, как и было обещано, Саддам отправился со мной по озерам к Евфрату. Было еще рано, солнце взошло всего час назад. Лодки одна за другой выходили из деревни для сбора хашиша, на носу каждой зубцами вперед торчала острога, которой маданы бьют рыбу. Мы с Саддамом плыли в одной лодке, Сахайн — в другой; в каждой было по три гребца. У всех были винтовки. В озерном крае человек, проплывая по территориям, занятым другими племенами, не любит быть без оружия.

Когда они довезут меня до Евфрата и отправятся домой, я останусь совсем один. Некому будет присмотреть за моими вещами, некому будет представить меня жителям других деревень. Я попытался уговорить Аджрама составить мне компанию, обещая ему, что мы вернемся в Эль-Кубаб недель через шесть, но он отказался.

— Он испугался, — объяснил мне Саддам. — Никто не пойдет с тобой. Маданы — невежественные люди, живут на озерах подобно своим буйволам. Они боятся правительства. Я встречал англичан и знаю, что они хорошие люди, но маданы с подозрением относятся ко всем чужакам. Аджрам думает, что ты увезешь его и завербуешь в армию.

Я не ожидал, что будет трудно подыскать себе спутника, и чувствовал себя несколько обескураженным.

Пятнадцатилетний мальчик, гребец на соседней лодке, предложил:

— Возьми меня с собой, сахеб! Дай мне денег и возьми с собой. Тогда мне не придется целый день срезать хашиш, стоя в холодной воде.

— Нет, не бери его! От него не будет прока, он лентяй. Лучше возьми меня! — крикнул другой мальчик.

— Да они оба никуда не годятся! Возьми меня, я умею петь и танцевать. Я будут развлекать тебя, — воскликнул мальчик-гребец помоложе, лет тринадцати. У него был курносый нос, большой рот и смешливые глаза, а сам он был кожа да кости.

— Они шутят, — сказал мне Саддам и обратился к младшему: — Давай, Хелу, спой.

— Да я не умею, Саддам.

— Ну, ну, спой, Хелу. Развлекай нас, пока не дойдем до тростников.

Сахайн тоже подал голос из своей лодки:

— Спой, Хелу.

Саддам сказал мне, что у мальчика приятный голос. Последний взглянул на нас с дерзкой усмешкой и начал чистым дискантом: «Арабы рассказывали мне о тебе — тиране с самых первых дней». Мелодия была прелестна — ритмичная, печальная. Саддам поспешил объяснить мне, что эту песню о шейхе, жившем за Тигром, сочинила одна из его жен, с которой он плохо обращался и в конце концов развелся.

В озерном крае песня обычно бывала популярной полгода или год. Потом она приедалась и появлялась другая. Как правило, одновременно пользовались успехом до полудюжины таких песенок. Эта была настоящим боевиком. В течение последующих двух лет я слышал ее повсюду — на свадебных церемониях, вечерами на импровизированных танцах и, как сейчас, на пути к тростниковым зарослям.

— Спой еще, Хелу. Давай другую песню!

И Хелу запел снова. Несколько ушедших вперед лодок поджидали нас. Всего набралось двенадцать-пятнадцать лодок. Они беспрерывно стукались бортами одна о другую, плывя рядом с нами по протоку. Два мальчика гребли кормой вперед. Позже я заметил, что маданы часто гребут таким образом, когда в лодке один человек. Как только Хелу замолкал, аудитория кричала:

— Давай, Хелу! Еще одну песню!

Красивая девушка лет четырнадцати сидела в одиночестве в одной из лодок, набросив на голову и плечи черный плащ. Когда один из мальчиков оттолкнул рукой нос ее лодки, двинув лодку в тростник, она сердито накричала на него. Я не расслышал ее слов, но другие засмеялись и похвалили ее решимость постоять за себя. В другой лодке совсем юная девушка гребла вместе со своим братом, сидя, как и положено женщине, позади него. Я спросил, помогают ли женщины собирать хашиш. Саддам ответил:

— Да, но только если в семье не хватает рабочих рук.

Наконец лодки одна за другой вошли в заросли тростника. Хелу, отъезжая, шутливо крикнул:

— Ну что, сахеб, не хочешь взять меня с собой?

Впереди расстилалось открытое водное пространство шириной в две мили. Поверхность воды, волнуемая поднимающимся ветром, была темная, с синими отсветами. Саддам сказал, что это место известно под названием Дима. Местные маданы дают отдельное название каждому участку открытой воды, даже если он не больше, чем пруд, почти каждому протоку и тростниковому массиву, но их географические познания обычно ограничены ближайшими окрестностями.