Озаренные - [46]
Странные бывают совпадения в технике. Когда-то и он продумывал такую машину. Он порылся в столе, вытащил папку с эскизами. «Ну да, такой же транспортер, такой же ковш! Все после других спохватываешься... Вот эти бумаги помешали довести до конца», — с ненавистью взглянул он на ведомости.
Барвинский достал еще несколько эскизов из папки. Простые, похожие на стакан, фигуры, с буфером, как у железнодорожных вагонов. Механическая крепь...
Новая техника когда-то толкнула его на поиски. До войны на «Профинтерне» испытывали врубовую машину с двумя барами. «А ведь комбайн Заярного на других шахтах нельзя будет эксплуатировать без механической крепи... Может, показать ему эти эскизы? Кажется, настоящий горняк. Не из тех пижонов, что спроектируют какую-нибудь мясорубку на гусеничном ходу и кричат на всех конференциях:«Идеальная машина для разработки углей!»
Припомнился разговор с Кореневым: упрек парторга в оторванности от людей снова прозвучал обидно. «Завертелся. Все делаешь на ходу, наспех. Да я ли один? Недаром главных механиков шахт называют пожарными механиками. Не только свободного дня — свободного часа не выберешь. Вся жизнь от наряда до наряда». Барвинский сгреб эскизы, расчеты, швырнул в папку. «Отдохнуть как следует нельзя. Скоро осень. Опять подготовка к зиме. Отпуск дадут в октябре. Какой это отпуск! В прошлом году отпустили в ноябре».
Стало еще больше не по себе, он поднялся из-за стола.
В кабинет вошел заведующий ремонтными мастерскими Канчужный — мясистый с самодовольно-нагловатым лицом.
Глядя на него, Барвинский вспомнил, как однажды Канчужный пришел к нему на именины и, не давая говорить другим, рассказывал про своего отца, который был управляющим рудниками, первым советским «красным директором». «Настоящий кадровый пролетарий»...
— Автоген нужно везти на ремонтный завод, — сказал Канчужный.
— Что же, везите, — безразлично ответил Барвинский. Он увидел, как мимо окон прошли Заярный и Звенигора.
Снова подумалось о механическом креплении.
16
В «нарядной» вывесили огромное объявление: «В воскресенье в шесть утра от клуба отправится автоколонна к Безымянной косе. Все свободные от работы — на прогулку!»
Ранним воскресным утром у клуба было людно и парадно, как на первомайском митинге.
Алексей пришел к клубу незадолго до отправления колонны. Варя уже стояла у головной машины, беседуя с Шарудой и его женой. В светло-зеленом платье, в новеньких туфлях на низком каблуке, с небрежно накинутым на плечи газовым шарфиком, она казалась вышедшей из сказки.
— Садитесь к нам, Алексей Прокофьевич, — окликнул Алексея Шаруда, — вся машина свободная... Да скорей, а то уже по копям скомандовали, я к шоферу сяду, а вы с Варварой Андреевной рядом...
Едва успели разместиться — раздался сигнал отправления. Председатель шахткома на мотоцикле повел колонну. Пыль клубилась за глубокинцами. Песенное эхо будило лазоревые, прогретые солнцем просторы. Люди хмелели от быстрой езды, солнца, ласкового ветерка.
К восьми утра были возле совхоза на Безымянной. Там кипели самовары, вились дымки над вмазанными в обрыв котлами. Буфеты ломились от снеди. В абрикосовом саду разбили палатки, расставили топчаны. Отдыхай, загорай, веселись!
Цветистый, громкоголосый хоровод закружился на берегу, в саду. Там выступают кружковцы, здесь собрались пожилые, поют под баян...
У самого обрыва густо окружили кого-то, почти не стихает раскатистый смех. Варя и Алексей подошли к столпившимся вокруг рассказчика.
— Знаешь, кто это? — спросила Варя. — Наш знаменитый юморист «Порядок» — крепильщик Щербаков.
Алексей сразу узнал в рассказчике того шахтера, что сочинял в «нарядной» историю про лягушку, заводившую часы. Одетый в модный светло-серый костюм, «Порядок» стоял на краю обрыва, словно на краю рампы.
— Работал я тогда, ребятки, на Веровском руднике, — услышали опоздавшие к началу его рассказа Алексей с Варей. — Проходили ствол. Работа злючая. Весь день под дождем — в стволе. Ну, и зайдешь иногда после смены погреться в палатку. Порядок. Только один раз не подсчитал я баночек. Перебор получился. Наверно, потому, что «контролер» из дому уехал — моя молодица у стариков в Калитве гостила. Проснулся я утром, а на дворе уже полный день. На часы зыркнул, и весь опохмелок как рукой сняло. Порядок. Моя смена уже полтора часа в забое. Что начальству говорить, как оправдываться? В поликлинику и показываться нельзя — по портрету видно, какая у меня слабость. И решился я на притворство. Выскочил на двор в одном исподнем, заорал свиным голосом: «Ратуйте, горим!» Набрал ведро воды и хлещу по стенам, по окнам. Мотаюсь таким чином от колодца к дому. Соседка выбежала и обмерла, пустилась по улице: «Вызывайте скорую помощь. Степан тронулся!» А я с ведром усердствую — прямо во вкус вошел, пожар гашу. Слышу мотор зафырчал. Карета скорой помощи! Порядок! Пустился я наутек, через огород. Гарбузы подвели. Запутался в их плетях, как конь в путах. Поймали гицели. Ну, думаю, порядок, нужно спектакль разыгрывать дальше. Приводят меня к врачу в кабинет, сидит старичок наш, Нил Нилыч. Я снимаю калошу с ноги, бац ему на стол: «Здорово, Настасья Матвеевна. Наливай чарочку. Угощай свата». Он из кресла выскочил и стоит на стороже, словами успокаивает, а приблизиться не решается. А я ему все сую галошу и требую свое: «Налей, сваха, чарочку». Сволокли меня в отдельную камеру. Комната приличная — отдыхать можно. Только скучища, был бы сосед — лежи поправляйся. Только и развлечения, что утром врач придет. Признали у меня воображение нервное, по-медицинскому — галлюцинация. Я уж и разыгрывать перестал. Всю правду Нил Нилычу рассказал. А чем больше я о себе по правильности говорю, тем больше ко мне подозрения. Жена стала на меня тоску нагонять — придет проведать и все плачет, сторонится меня. Нагулялся я по комиссиям от района до области. Выписали меня из больницы через полтора месяца только. И началась другая канитель — не допускают к ответственной работе в стволе... Дошло до того, что с Веровского рудника пришлось уехать...
В романе рассказывается о деятельности Владимира Ильича Ленина — создателя Красной Армии и организатора обороны молодой Советской республики. Автор сосредоточил главное внимание на показе событий от октября 1917 до сентября 1918 года. На страницах романа раскрывается титаническая деятельность Ильича по руководству обороной, а также экономической и политической жизнью страны, когда решались судьбы государства и рожденной Октябрем Советской власти.
Из яркой плеяды рабочих-революционеров, руководителей ивановского большевистского подполья, вышло немало выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства. Среди них выделяется талантливый организатор масс, партийный пропагандист и публицист Павел Петрович Постышев. Жизненному пути и партийной деятельности его посвящена эта книга. Материал для нее щедро представила сама жизнь. Я наблюдал деятельность П. П. Постышева в Харькове и Киеве, имел возможность беседовать с ним. Личные наблюдения, мои записи прошлых лет, воспоминания современников, а также документы архивов Харькова, Киева, Иванова, Хабаровска, Иркутска воссоздавали облик человека неиссякаемой энергии, стойкого ленинца, призвание которого нести радость людям. Для передачи событий и настроений периода первых двух пятилеток я избрал форму дневника современника.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.