Озаренные - [11]

— Что, браток, перебрал? — вывел его из раздумья голос. Рядом стоял милиционер. — Бывает. Может, попутную остановить? Где живешь?

— Спасибо, я пешком, — улыбаясь тому, что милиционер принял его за пьяного, сказал Алексей и пошел вдоль набережной. «Наверное, говорил вслух, размахивал руками, — мысленно подсмеивался над собой Алексей. — После такого разноса заговоришь...»

Поздней ночью Алексея разбудил телефон.

— Как самочувствие? — раздался приветливый голос Каржавина. — Досталось вам сегодня в академической бане? Попарили! Это у нас могут. Я очень хотел быть на совещании, но пришлось срочно выехать в Подмосковье... Что будем теперь делать?

— Совершенствовать машину, — твердо произнес Алексей. — Критиковали отдельные узлы. Вот их и буду улучшать.

— А что решили? Продолжать испытания, прекратить? — участливо допытывался Каржавин.

— Решения не принимали. Но, боюсь, будет не в мою пользу. Скарбеев настаивал, чтоб на газовых пластах запретили испытания с электрическим мотором. А мы мотор заменим! Теперь есть мощные пневматические... Наверное, министр решать судьбу «Скола» будет. Здесь без вашей помощи я не обойдусь... Но после этого совещания я в скалывание еще больше верю. Не сдамся!

6

Утром по пути в министерство Каржавин заехал в гостиницу к Алексею. Алексей, склонясь над столом, набрасывал в блокноте какие-то детали.

— Работаете?.. Это мне нравится! — одобрительно воскликнул Каржавин, раздеваясь. — Значит, настроение наступательное. Ну, рассказывайте, что вчера на нашей технической ассамблее было. Жаль, не смог присутствовать, сопровождал представителей английской фирмы на подмосковные шахты. Пока стенограмму совещания расшифруют, неделя пройдет. Нам нужно действовать по горячему следу. Все, все по порядку рассказывайте.

Каржавин внимательно слушал рассказ Алексея о совещании, то подсаживаясь к столу, то прохаживаясь по комнате. Его интересовала каждая частность критики комбайна.

Когда Алексей стал рассказывать о выступлении Верхотурова, Каржавин заинтересованно спросил:

— Кто же про короля Марка четвертого вспомнил?

— Кто-то из профессуры. Я так и не понял, к чему реплика эта относилась.

— Значит, не следите за спором о кибернетике. Напрасно! Евгений Корнильевич один из энтузиастов этого направления в технике. Досталось ему в прошлом году от неких философов и теоретиков. Те его в реакционеры зачислили. За что? По принципу параллельности линий. Если одна линия параллельна другой, то и третья, параллельная второй, параллельна первой. Мол, раз за границей многие поклонники кибернетики идеалисты, то и наши ученые, разрабатывающие положения этой отрасли техники, тоже идеалисты. Критики, как теперь определилось, сели в лужу. Ибо кибернетика не сегодня родилась. О ней еще Лейбниц раздумывал. В первых счетных машинах ее принципы заложены. Техника ждала только прихода великого электронного счетчика — тригерную схему... Вы по этому вопросу перечитайте все, что есть. Обязательно. Литературы не так уж много. В математическом анализе сильны? Тогда знакомство легко пойдет. Евгений Корнильевич прав. Нам нужны не просто машины, а те, что с заделом в будущее, для автоматического производства. До этого вся техника рассчитывала на управление машинами с помощью клеток мозга. А теперь мы обязаны машины заставить делать все и самоуправляться по нашим заданиям. Будем их разрабатывать на недели, если не на месяцы. Над кибернетиками скептики посмеиваются: «Задумали разумные машины создать, наделить их человеческими чувствами». Дело не в чувствах. Хватит машинам поручать только выполнение работы, нужно, чтоб они сами управляли процессом. Послали в шахту врубовку, значит, должны ей дать устройство, которое чувствовало бы, какие идут угли — твердые или мягкие, вязкие или хрупкие, чтоб не машинист полз по лаве за машиной и регулировал ее ход, нагрузку, а пульсирующее устройство. Машина ведь реагирует на сопротивление металла — угля, породы, их твердость, плотность, хрупкость. Замечали, как угольные машины, встретив твердую прослойку пласта, начинают вибрировать? Вот это напряжение машины и должен «запомнить» специальный прибор, чтоб усилить нагрузку мотора. Не понимаю, почему Скарбеев против скалывания? Живой, инициативный человек. Неужели не знает, что резать уголь невыгодно и трудно. Ни один зубок больше двух-трех дней не работает. Сталь деформируется.

От слов Каржавина на Алексея повеяло ветром поисков.

— Что же теперь будем делать? — вдруг обрывая рассказ и садясь за стол напротив Алексея, спросил Каржавин.

— На днях схожу в техническое управление, узнаю решение.

— А если оно будет отрицательным?

— Пойду в ЦК.

— Это мне нравится! Крепко вас накалили. Только в ЦК еще незачем идти. У министра обязательно побывать надо. Но перед этим один ход нужно проделать. Ход конем. Обязательно поедемте сейчас со мной, — скомандовал Каржавин, глядя на недоумевающего Алексея. — Нам нужно союзниками обзаводиться, теми, кто станет испытывать ваш «Скол». То, что у вас было на «Капитальной», иначе, как технической канителью, не назовешь. Ну, одевайтесь, поехали.

Через полчаса Каржавин уже говорил из своего кабинета с донецким городом Белополье.