Ой упало солнце - [52]

Шрифт
Интервал

Строим — живем, а не грезим:
                               сделаем вечной весну!
                Так вперед же — к свету, к свету!
                Рвите старые заветы!
                              Раб вчерашний станет братом —
                              лозунг пролетариата!
                              А девиз у нас такой:
                              мир избавим от оков!
Силится спрут капитала
                            шипом своим испугать:
всюду нас кривда встречала —
                            выйдем же правду встречать!
Будим, и будим, и будим —
                           трубы, гудки, поезда…
Были мы, есть мы, и будем,
                           так же, как солнце, — всегда!
                Мы шагаем, мы дерзаем,
                буржуазный мир взрываем.
                            Раб вчерашний станет братом —
                             лозунг пролетариата!
                             А девиз у нас такой —
                            мир избавим от оков!
Видно и небо, и долы,
                             море и пламя зари!..
Гей, богатырская доля,
                            счастье мирам подари!
Слышим и брань мы, и «браво»
                            из-за фиордов и дюн!
Вольную строим державу
                            из миллионов коммун!
                 Так давайте ж песней встретим
                  всех друзей на белом свете!
                         Раб вчерашний станет братом —
                         лозунг пролетариата!
                         А девиз у нас такой:
                         мир избавим от оков!
1919

ШУМИ, ЭПОХА НАША

Фуга

По кладбищу иду.
Лето еще за полным столом,
и день — с незастегнутым воротом,
но что-то в природе
всхлипывает.
Качайтесь, террасы деревьев,—
сегодня такая боль!..
Ветер, ветер, ветер —
дубы терзает, клены,
угрюмо в тучах солнце,
опять осенний ветер.
Лето еще за полным столом,
а в листьях струится желчь.
Желтеет.
Спать…
То здесь, то там —
по всему кладбищу —
прекрасный сон!
Какой в нем смысл? Какая цель?
А может, мертвым
лишь одно и грезится:
кровь
и борьба?
Хоть раз бы в жизни речь услышать,
которой верит мертвый мир.
Но нет, потусторонье не очнется.
Лишь отзвук иногда…
как будто…
неясный донесется…
            Ветер вскрикнет, охнет
            и клен согнет упруго,
            угрюмо в тучах солнце,—
            опять осенний ветер.
Дугами холмы легли.
Округлы могилы, как поросята.
А над ними —
кресты.
В рубашках изодранных, блузах рабочих
бегут недоспавшие,
и падают,
и запутываются в листве,
как будто в гудках заводских.
А вслед им —
черные памятники
зеркально струят презрительный смех:
«Заведитесь еще и здесь!»
— Да, да, и здесь!
Мы из ярма, из тюрьмы!
Ветер свободы с нами.
Прислушиваюсь:
голос, что звучит,
растет вокруг,—
в себе ношу я.
Живое — распадается на клетки,
а клетки — в землю, в зелень, шум.
И тот протест, и тот огонь,
что был в них,—
живет опять он:
зелень, шум…
            Эпоха наша ветровая! —
            шуми в вершинах, верховей!
            Плыви из вечности, седая
            мелодия моя.
Куда ни пойду — полукруг.
Куда ни ступлю — овал.
Хребты облаков округлились.
Лист колесом по дороге —
и весь голубой парус
круглую душу мою
на веслах несет в бесконечность —
                                           мелодия моя.
Что ж ты, сердце? Откуда печаль?
Или недостойны мы света,
недостойны нести в себе
даже частичку его?
Так ведь, милое? Мысли река
и радиотоки — безумья рука —
космос раздверят.
                    Не станет замка́.
Не так ли, сердце?
Так, так —
исчезнут несчастье, бесчестье и зло,
вражда среди наций,
границы планет
раздвинутся,
и снова мы круг повторим
в своем возрастанье извечном —
растем к бесконечности.
И все навсегда будет ясно:
зелень… шум…
            — «Шум…», — а может, неясно? —
            и кровь, и былого разгром…—
            Но голос глухой из могилы
            доносит ко мне ветерком:
            — Неясно, а правда, неясно? —
            Другой уже рядом встает:
            — Меня подняло твое сердце,
            чуткое сердце твое.
            Окликнем же кладбище, брат мой!
            Вглядись в эту черную масть.
            Ударим! Восход отзовется,
            и запад нам руку подаст.
            А там на подмогу и деды,
            наполнится гомоном дол…
            Ой, как бы мы пожили снова,
            вот если бы ты нас повел.
И снова, снова привиденья…
С пригорка вниз бегу, лечу!
Встает навстречу солнце сонное,
а ветер стружки стружит, стружит…
А ветер стружки и подстружки —
в глаза и в душу, в грудь и в рот…
Куда ты гонишь, сумасшедший?
Стой! Черт!
Прислушиваюсь:
голос, что звучит,
растет вокруг,—
в себе ношу я.
Живое — распадается на клетки,
а клетки — в землю, в зелень, шум.
И тот протест, и тот огонь,
что был в них,—
живет опять он:
зелень, шум…
            Эпоха наша ветровая! —
            шуми в вершинах, верховей!
            Плыви из вечности, седая
            мелодия моя.
Оплавились тучи. Холмы округлились.
И что отражается в чем —
                                не пойму, не пойму.
Только все непрестанно шумит, говорит,
недозрелую зелень качает —
недоношенную,
и золото, и кровь,
кровь…
А в шуме том,
как арфы перебор в оркестре —
осоки трепетанье.

Еще от автора Павел Григорьевич Тычина

Похороны друга

Поэма о Великой Отечественной войне.


Рекомендуем почитать
100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.


Стихи поэтов Республики Корея

В предлагаемой подборке стихов современных поэтов Кореи в переводе Станислава Ли вы насладитесь удивительным феноменом вселенной, когда внутренний космос человека сливается с космосом внешним в пределах короткого стихотворения.


Орден куртуазных маньеристов

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».