Ой, там, за занавесочками! - [3]

Батька Козаностр любил предаваться воспоминаниям. на привалах он обычно забирался в тайгу - подальше от лагеря - и вспоминал, что придет в голову. Как-то раз, углубившись, по обыкновению, в чащу, батька увидел письменный стол, стоящий меж двух капустных деревьев. Из-под стола торчали: пара ног, обутых в кирзовые сапоги, пара покрытых чешуей когтистых лап и кончик гладкого перепончатого крыла. Со стороны пары кирзовых сапог доносился могучий храп. Батька не любил тех, кто мешает вспоминать. Раздосадованный, он вытащил из-за пазухи маузер и пощекотал стволом одну из когтистых лап. Из-под стола донеслось нервное хихиканье, а храп прекратился. Вслед за этим на свет показалось худое, шибко ощетиневшее существо. Одето оно было в неописуемые лохмотья цвета маренго, на коих в самых неожиданных местах желтели пуговицы. На левой его руке имел место браслет, второй такой же сжимал шею существа № 2, выбравшегося следом. Было оное покрыто зеленоватой чешуей, имело две когтистых рук, два перепончатых крыла и ноги, очень похожие на руки. Батька Козаностр был тогда еще сравнительно молод и неопытен. Только это спасло двум странным созданиям жизнь; батька любил стрелять первым, но тут, в силу молодости и неопытности, просто удивился. Впрочем, его можно понять, так как это происходило еще до последнего Всеобщего Позеленения. До последнего Всеобщего Позеленения чудес в тайге было немного. А молодой батька еще не успел устать удивляться удивительному. А тем временем существо в кирзовых сапогах подошло поближе, осторожно, словно боясь обжечься, потрогало ленточку на батькиной папахе и с радостным воплем: "Наши!" обхватило батьку за шею и трижды облобызало. Слегка опешивший батька высвободился из объятий существа; оно между тем вытянулось во фрунт и отрапортовало, захлебываясь счастливыми слезами: - Старший следователь по особо важным делам Иван Пантелеевич Жмыкин в ваше распоряжение прибыл! Окончательно опешивший батька вымолвил одно только слово: - Вольно. Существо, так неожиданно оказавшееся "старшим следователем по особо важным делам Иваном Пантелеевичем Жмыкиным", немного расслабилось и продолжило доклад: - При себе имею арестованного назвался Шаршавым Вампирчиком без определенных занятий арестован за незнание порядка подозрительный вид и появление в общественном месте голым после долгих запирательств сознался что голым ходит от рождения надо думать с целью... Из всего этого батька понял не больше половины, а потому просто указал стволом маузера в направлении лагеря: раз уж вечер безвозвратно погиб, то лучше отвести этих двух на показ Близнецам, пусть разберутся. А шлепнуть никогда не поздно. После того, как Близнецы подвергли приведенных перекрестному допросу, выяснилось: Иван Пантелеевич Жмыкин - это имя, а передняя часть его названия вызывает у Близнецов только смутные ассоциации со словами "шеф контрразведки" и "босс", что, впрочем, обстановка нисколько не проясняло. Чувствовалось, что многое может объяснить так называемый "Шаршавый Вампирчик", но тот предпочитал скромно помалкивать. Поразмыслив над ситуацией, батька решил: коль раз этот "Иван Пантелеевич" - суть "шеф контрразведки" - то пускай им и остается (что бы эти слова ни означали) - при отряде и на полном довольствии. Что же касается "Шаршавого Вампирчика", которого новоиспеченный "шеф контрразведки" тут же сократил до "Шавки", то - быть ему начальником штаба, вместо покойной Анфисы - с правом ношения маузера, и, опять же на полном отрядном довольствии. Таким образом кончилось все к полному общему удовольствию и согласию. На следующий день Босевич уже шатался по лагерю и шкулял у бойцов калики, рассказывая взамен историю своей жизни. Заключалась история в том, что "после службы в армии" Босевич поступил в "агропромышленный институт, на отделение нормального питания крупного рогатого скота". Что означает такая фигова туча непонятных слов, никто, в том числе и сам Босевич, не знал, но каждый святым долгом почитал спросить: "зачем?" На это Босевич отвечал, что сразу после окончания института пошел работать в "милицию", где ему тут же присвоили "офицерское звание".- И вот, братцы мои, - рассказывал Босевич, - иду это я на работу, утро, форма на мне новая, с погонами, сапоги блестят - а навстречу такое вот - голое, шаршавое, и морда сплошной зеленый змий. Ну, думаю, не иначе - масон. Я его без разговоров цоп, и "наручники", конечно. А он, подлюка, из них выскользнул - велики оказались - и ходу. Я - за ним! Догнал и на шею браслетик нацепил. Попробуй, говорю, теперь - удавлю... при попытке к бегству. Веду его в "отделение", на ходу "допрос" сымаю... а пришли мы черт знает куда! Ну заболтался я с ним... Тут ваш батька нас и нашел. В общем, история была темная, непонятная, и спустя несколько времени бойцы утратили к ней всякое любопытство. Тем более, что каликов, конечное дело, не жалко, но они же, черт побери, убывают! Короче, через несколько времени Босевича стаи попросту гнать. - Иди, иди! - говорили, бывало, братаны Власовы. - Оно, конечно, каликов не жалко... но они ж, черт бы их побрал, к убыванию тенденцию имеют! И Босевич, понурив голову, отходил. Погоди-ка! А кто же первым назвал шефа контрразведки Босевичем (от слова "босс")? Странно, но этого батька Козаностр не помнил совершенно. Может быть, Фоня?.. Или...