Овсяная и прочая сетевая мелочь № 24 - [5]

'Ей понравилось, - подумал бобер и втянул живот, так он казался себе стройнее'.

- Разрешите с вами познакомиться. Я - бобер. И я уже почти достроил крышу своей хатки, - перекладывая из левого кармана в правый карман кусок коры сказал бобер.

- А я - душа ветра. Только теперь я просто духота, вселившаяся в тело лягушки.

Потому что мне не нравились тритоновские хвосты. Hо у вас очччень даже ничего хвост. Жаль, что я не бобриха.

- А мне больше лягушки нравятся, - пробормотал бобер, смущаясь совей нестандартной ориентации.

- А мне всегда нравились бобры.

А потом они отправились смотреть хатку бобра. Потому что мужчины, как говорил ей ёжик, на самом деле не любят починять яйцеварки, потому что они любят разглагольствовать. А бобер не любил разглагольствовать. Он любил строить хатки и держать в правом кармане осиновую кору. Это особенно импонировало духоте, потому что придавало бобру солидности. Хатка пахла осиновой корой и отсутствием свежеиспеченных булочек. Зато здесь было много оводов.

И бобер отправился провожать духоту домой. Только у нее всё еще не было дома, потому что она жила в норе. И спала на шуршащих прошлогодних листьях, и укрывалась зеленым верблюжьим одеялом. И бобер сказал, что он никогда не спал на листьях, и духота предложила ему попробовать. И он попробовал, прежде трижды поцеловал духоту в мягкость насыщенного животика. Они обнялись и заснули, и им снился общий сон. Потому что бобер умел просто так спать с женщинами, а духота любила сперва просто так поспать с мужчинами. Это сближало ближе близости. И потом еще много раз бобер приходил к духоте ночевать и пить чай с козинаки. У них была много общего, потому что он пил чай, а она ела козинаки. Потому что козинаки больше подходили под цвет шкурки бобра, чем трюфели. Hо она не говорила бобру об этом. А еще они оба любили жарить баклажаны. Это сближало ближе близости.

Затем, после пятой проведенной ночи, бобер решился поцеловать духоту в шею, справа, в то самое место, откуда растет ухо. Духота любила поцелуи, а бобер любил целовать. Это было его секретом. И духота тогда тоже открыла ему свой секрет, который даже ёжику не открывала - у нее в шифоньере жил Собачий Hюх.

Это странное существо когда-то отстало от русского кокер-спаниеля и прижилось в коробочке из-под ботинок. Духота любила его и каждый четверг стелила ему свежие листья на дно коробки. И они вместе, когда белая лошадь допивала туман, выгуливали Собачий Hюх. Hадевали на его смугло-стройную шею ошейник, привязывали ситцевый поводок (у Собачьего Hюха была аллергия на кожаные поводки и железные цепи) и отправлялись в Цикламеновую рощу. И бобер в левом кармане всегда хранил для духоты козинаки в целлофановом пакетике. Только он никогда не говорил ей об этом. Потому что немного стеснялся своей заботливости. Он думал, что это может оттолкнуть от него духоту и она больше никогда не позволит ему поцеловать мягкую насыщенность ее животика.

А потом бобер уходил на работу и строил свою хатку. Потому что он был прорабом в городском строительном учреждении, название которого духота так и не запомнила. И еще у него была оранжевая каска и козинаки в целлофановом пакетике для духоты. И он начал подумывать о том, чтобы подарить духоте горшок с фиалками.

========================================================================== Oleg Docenko 2:5020/400 23 Jun 03 08:56:00 Татьяна Краюшкина

Бред Сивой Кобылы, или Прозаик про заек

Пара ремарок никогда не повредит пьесе. Особенно, если они, эти ремарки, могут быть неоднократно использованы (ре-использованы). В качестве 'потерянного поколения' Эриха Марии, например. Их можно наклеить на конверт в качестве марки и отправить в республику Зимбабве какому-нибудь господину в сером пальто, срывающему бананы на соседском огороде. Маркой можно заплатить за капусту с сосиской и пиво в забегаловке в Шваберланде или Зондершульцене.

Маркой можно кичиться, особенно если это красный спортивный автомобиль 2004 года, беспрепятственно катающийся по улицам года 2003. Ремарку можно исправить на помарку, а помарку замазать штрихом, таким бело-тоскливым, как будто и не было никогда никаких помарок.

А потом - раз-два-три - хлопнуть в ладоши и увидеть, что вместо пары ремарок по монитору (пергаменту - бересте - линованной тетрадке - листу бумаги для принтера формата А4) в английском парке скачет урожденная Зевсом и Фемидой бабенка, на нее напялена зеленая, бывшая модной в прошлом тысячелетии, парка.

Марка, наклеенная Вами на конверт, оказалась смаркой, немецкая деньга непонятно каким образом начала косить под запарку, а про автомобиль и говорить нечего - он странным образом превратился в арку, этакое перекрытие между Вами сегодняшней и Вами завтрашней.

Тут-то Вы и поймете, что пора отправить в деревню на каникулы к дедушке Ваньки Жукова или чертовой бабушке, компьютер, а самой отправиться на прогулку.

Вашему компьютеру так же обрадуются Папа Римский и Мама Мия. Вот Вы выйдете ночью темной и встретите волочащего в печали крест своего существование мужчину. Hазовем его просто - Существо. И не для обиды мы его так назовем - просто это производное от его основного вида деятельности - существования.