Овраги - [34]
— Подходит, товарищ Платонов?
— Митя, тебе подходит? — спросил Роман Гаврилович;
— Подходит, — согласился Митя. — А на чем в школу ездить?
— На транвае, — сострил Емельян.
— Не дури, — остановил его Горюхин. — Вот он вас и свезет в Сядемку. Познакомьтесь, Фонарев. Емельян.
— Да мы вроде знакомы, — Фонарев протянул Роману Гавриловичу большую руку. — Емельян. Попросту — Емелька. Кончал заборостроительный институт… Здорово руку жмешь, товарищ! — он заиграл рукой в воздухе, как на балалайке. — А ну давай теперь я. Хватит? Ладно. Тогда на «ты», может, перейдем?
Они перешли на «ты» и поехали в Сядемку. Митя сидел в розвальнях спиной к лошади, закутавшись в какую-то теплую дерюгу. Люди возвращались с работы, шли гуськом вдоль сугробов, мимо заборов и домиков с крашеными ставнями, мимо аптеки, коопхлеба, читальни, кредитного сельскохозяйственного товарищества, Центроспирта, ЕПО, народного суда, ТПО, мимо парикмахерской «Фиалка».
У мостика на середине дороги стоял, задумавшись, мерин.
— Вот это дык районный центр! Лошади без хозяев гуляют, — сказал Емельян и крикнул: — Эй, губошлеп! А ну сторонись!
Мерин стоял как вкопанный. Пришлось выворачивать розвальни из колеи и, кренясь, объезжать. Емельян не удержался и щегольски ожег его кнутом по выпирающим мосалыгам.
— Не надо его бить, — сказал Митя.
— А что, знакомый? — спросил Емельян.
— Не надо… Его кулак бросил…
— Значит, у него их много, если бросил и не подобрал… Давай шевелись! — И он так же щегольски ожег своего сивку.
А Митя смотрел, как районный город постепенно превращается в деревню: вывесок становилось все меньше, домики сменялись хатами, мазанками, заборы — плетнями, а то и просто жердевой огородкой. Позади остался покосившийся фонарь с выбитыми стеклами. Девчонка провезла на санках ведро с водой. И вдруг сразу открылся широкий серый простор, сливающийся вдали с таким же серым, задремывающим небом. Кроме снежных полей и отгорков, в поле ничего не было. Митя давно бы заснул, если бы меньше шумел возница.
— Я так считаю — лучше вагон камня перекидать, чем наш народ в колхоз сгонять, — кричал Емельян. — Больно грамотные стали. Стучу к одной, разъясняю: «Давай, бабка, в колхоз! Дело добровольное, но обязательное!» — «Какой интерес. Вы у меня корову уведете…» — «Что ты, старая! Кто тебе сказал! Продуктивный скот возьмем и боле ничего… И домового твово не тронем». — «Нет, — говорит, — обожду. В Хороводах вон и курей ловят». Или возьмем кулацкий вопрос. Мы еще в прошлом году принялись было раскулачивать Чугуева, Федота Федотыча. А Клим Степанович приостановил, поскольку в инструкции Колхозцентра сказано: в случае хозяйственной целесообразности кулака можно записать в колхоз. Мужик он, конечно, знающий, полезный, этого от него не отымется. А нутро у него все ж таки кулацкое. Ладно. Год проходит, постановление ЦК — записывать в колхоз кулака нецелесообразно. Ну мы обратно нацелились на раскулачку, хотя, сказать правду, средства производства он колхозу сдал. Нацелились мы на раскулачку, а тут решение окружкома: кулака можно принять, если он сдал средства производства. А Чугуев теперича и сам в колхоз не пойдет. И не он один, а многие середняки не идут в колхоз по одной причине. Не знают, как им платить будут.
— Это надо обозначить в уставе артели, — заметил Роман Гаврилович.
— Что уставы! Уставов много, а что толку? Я мужика в колхоз тащу, а сколько ему платить, все одно не знаю. Ни он, ни я, ни председатель РИКа не знает. Да и как платить, неизвестно. Один говорит — рублями, другой — трудовыми талонами, третий — зерном. Ладно. Пущай зерном. А из какого расчета? По выработке? По земле? По едокам? По паевому взносу? Я, к примеру, наладился заманивать так — у кого много ребят, говорю, будете получать по едокам. А бездетным — кому сдавать две лошади, веялку или там конные грабли — говорю, заплатят вам по ценности пая… Кое-как девятнадцать дворов заманил. А между прочим, семян до сего дня никто не сдал.
— Почему не просите ссуду? — прервал его Роман Гаврилович. — Почему не заключаете контрактаций?
— А кто нам ссуду даст? Дикий мы колхоз, незарегистрированный. У нас и печати нету… Прошлый председатель, Шевырдяев Игнат, собрал нас, семерых батраков, в ТОЗ в тысяча девятьсот двадцать пятом году. На госфонд мы не пошли, вышли на душевой надел, собрали добрый урожай. Еще шестерых приняли. А прошлый год, как началось колхозное движение, стал у нас председателем инициативной группы Шевырдяев. Объявил общее собрание. Пришли четыре человека. «Ладно, — сказал Шевырдяев, — ежели они не желают придушить в себе мелкого собственника, то мы придушим». И написал: «В двадцать четыре часа приказываю всем нижеподписавшимся вступить в колхоз имени товарища Хохрякова. За неисполнение сего виновные будут привлечены к ответственности по законам Ревтрибунала». А у нас грамотных десять человек.
— А сколько в колхозе?
— Сколько было при Шевырдяеве, столько и есть. Девятнадцать дворов… Нынешний председатель, Семен Ионович, считаю, равен нулю. Одно дело — хворый, чихнет — падает. Другое дело — тупой, как валенок.
— Кто же его выбрал?
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Герои нового романа Б. Бондаренко «По собственному желанию» — наши современники, ученые, конструкторы, геологи, живущие в Сибири, на Урале, Дальнем Востоке, в Москве и подмосковном научном центре Долинске. Главная тема романа — ответственность каждого человека за все, что делается им в жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящее издание включены наиболее известные и получившие широкое признание произведения крупнейшего современного латышского прозаика Эвалда Вилкса (1923—1976) — его повесть «Все случилось летом» и лучшие рассказы, такие, как «В полночь», «Первый вальс», «Где собака зарыта?» и другие.
В книге собраны очерки и рассказы, посвященные военно-патриотической теме. Это документальная повесть о провале одной из крупнейших подрывных акций гитлеровской разведки в глубоком советском тылу. Читатели также прочтут о подвигах тех, кто в октябрьские дни 1917 года в Москве боролся за власть Советов, о судьбе бывшего агента немецкой секретной службы и т. п. Книга рассчитана на массового читателя.
Путеводитель знакомит читателя с одним из интереснейших уголков Крыма — Никитским ботаническим садом. На страницах путеводителя рассказывается об истории Сада, о той огромной работе, которую проводят здесь ученые. Дается подробное описание наиболее примечательных растений, растущих в трех парках Никитского ботанического.
«И так же падал снег» — книга о судьбе того поколения, которому довелось пройти по фронтовым дорогам Великой Отечественной войны от первого залпа до последнего.
«Три тополя» — книга известного прозаика Александра Михайловича Борщаговского рассказывает о сложных судьбах прекрасных и разных людей, рожденных в самом центре России — на земле Рязанской, чья жизнь так непосредственно связана с Окой. Река эта. неповторимая красота ее и прелесть, стала связующим стержнем жизни героев и центральным образом книги. Герои привлекают трогательностью и глубиной чувства, чистотой души и неординарностью поступков, нежностью к родной, любимой природе, к детям, ко всему живому.