Овеянные славой - [5]
Взаимное уважение, привязанность и любовь как будто бы и не нуждались в юридическом обосновании, но юноша был прав.
Жители Пласта, чтя память Михаила Галкина, одного из первых Героев Советского Союза на Южном Урале, назвали улицу в своем городе его именем.
СЕРЖАНТСКАЯ СЛАВА
Как бурное весеннее половодье заливает поймы и долины рек, так и наступление Красной Армии после Курской битвы можно сравнить с вешним потоком, ломающим все преграды на своем пути. Иной день с боями, преследуя противника, полки уходили вперед на десять, пятнадцать и даже на двадцать километров.
Немцы на выгодных рубежах устраивали всевозможные препятствия, минировали дороги, подрывали и сжигали мосты, чтобы хоть на час, на два задержать русских. 76 стрелковая Ельнинская дивизия сходу опрокидывала вражеские рубежи, и гитлеровцы едва уносили ноги, не досчитываясь многих десятков убитых и раненых.
Далеко забросила война Ивана Еремина, белолицего парнишку из небольшого села Ключевка Троицкого района Челябинской области.
И в такие дни девятнадцатилетний сержант Еремин, задорно оглядывая свое отделение, неизменно повторял:
— А ну, хлопцы, не подкачай. Прижмем паршивому фрицу побитый хвост, наступим на пятки и хана ему.
При подходе к городу Мельницы, на Тернопольщине, дивизия перешла к обороне. Два километра оставалось до окраины, когда рота залегла. Быстро угасал короткий декабрьский день… Над широким, совершенно голым заснеженным полем, изрытым воронками, с воем и свистом летели снаряды и мины. Окраина города, затянутая пепельно-серой дымкой, гудела от разрывов наших снарядов.
— Приступить к отрытию щелей, вправо и влево от воронки, — приказал сержант Еремин, показав рукой на черневшие края ямы.
Лопаты зазвенели о мерзлую землю, отламывались небольшие куски, но работа в опытных руках спорилась.
— Легко сказать, перейти к обороне. Поганый фашист в избе сидит, горячий чай попивает, на гармошке играет, а нам, собачья нога, ни окопчика, ни щелочки не оставил, — бормотал под нос узбек Абдулла.
— Вовсе не чай, а краденый кофий, — поправил Сашка Вахрамов.
Еремин улыбнулся: бойцы настроены хорошо, В яму кубарем скатился посыльный:
— Товарищ сержант! Капитан вас вызывает на свое НП.
— Вахрамов! Остаешься за меня.
Капитан неторопливо и четко сказал:
— Задача самая срочная: узнать, что делают немцы в городе. Задание по твоей натуре, только не горячись. Потемнее станет, начинай действовать.
— Слушаюсь. Разрешите идти?
— Исполняйте, донесения через каждый час.
Стало совсем темно, и окраину города уже не было видно.
Мельницы обходили слева. Огонь противника стихал. Шли осторожно, растянувшись в цепочку. Отделение в полном составе, все девять человек. Василий Игнатенко, как всегда, с ручным пулеметом, у остальных автоматы.
— Выйдем на западную окраину, засаду устроим, — шепнул Еремин Саше Вахрамову, шагающему рядом. Вахрамов ответил так же шепотом:
— Главное — обойти, забраться в укрытие, а там можно и сцапать кого-нибудь.
Часам к двенадцати ночи вышли к концу улицы, упирающейся в поле, и залегли.
Разведка установила, что это и есть западная окраина.
Тишина в городе настораживала.
«Надо действовать решительно, но умело», — вспомнил Иван указания ротного командира. Но как? Вот вопрос.
Отделение лежало на огороде вдоль плетня. Левый фланг упирался в сарай, за которым чернел маленькой стопкой дом. За небольшой прогалиной чуть видно еще один дом. Правее сарая еле просматривалась площадка, как потом оказалось, городская площадь. Неожиданно бойцы услышали со стороны площади разговор.
— Послушай. По-моему, галдят немцы, — шепнул Еремин Абдулле, хорошо говорившему на немецком языке.
На площадь выходили группами немецкие солдаты, без опаски курили, довольно громко разговаривали.
— Собираются уходить, — прошептал Абдулла. — Жаль, не видно, сколько их. Ругаются, кого-то ждут…
— Вахрамов, бери с собою пять человек. И быстро ползи на ту сторону улицы. Игнатенко и Абдулла со мной… Огонь по моему сигналу…
Сашка махнул рукой, и за ним, как тени, исчезли автоматчики.
— Игнатенко, давай пулемет. Бери мой автомат и как можно быстрее к старшему лейтенанту. Скоро начнется драка! Ясно! — приказал Еремин.
…Теперь секунды Ивану казались минутами. Напрягая зрение, он смотрел в сторону площади, но там только изредка мелькнет папироска, а шум то поднимется, то стихнет совсем.
— Фрицы строятся, — шепнул Абдулла, — сейчас двинутся, только куда — неизвестно.
Еремин молчал. Он решил не выпустить немцев в поле, а разделаться с ними здесь, на площади. Вдруг немцы пошли по улице на выход в поле.
Длинной очередью из ручного пулемета Еремин резанул немецкий строй на близкой дистанции. Колонна распалась. Фигуры метнулись назад, другие чернели на снегу. Ночь скрывала потери врага, но Иван с волнением думал о другом: «Если гитлеровцев в городе много, отделение возьмут в клещи, и тогда будет бой до последнего патрона. Хорошо, если рота подойдет вовремя».
Придя в себя после неожиданного удара, гитлеровцы открыли сильный огонь из пулеметов и автоматов вдоль улицы и по огородам. Минут через двадцать, развернувшись в цепь, они снова пошли через площадь, к окраине города. Встречаемые с двух сторон пулеметно-автоматным огнем, немцы откатывались назад и снова бросались в атаку. Время шло, а посыльный не возвращался. Иван решил применить последнее средство.
