Ответная месть - [53]

Ривера принял меры, чтобы они не достались никому больше. Но, корчась под градом ударов, под вой ненависти, рвущийся из десятка глоток, Пински понимал, что это — единственная помощь, которую ему мог сейчас оказать Ривера. Как там он сказал?

Самое трудное — игнорировать некоторые вещи.

Поверженный, Пински увидел, как человек в плаще убегает от толпы, пока он старался вырваться из-под массы вонючих тел и грязных одежонок, которые копошились вокруг своей жертвы. Он постарался отползти, но они держали его за руки и за ноги так, чтобы он был беззащитен перед ударами и пинками. А удары следовали часто. Слишком часто. Очень часто.

Теперь ему не было видно Риверу. Может, он побежал за помощью. Может быть, последовал за человеком в плаще, оставив Пински на растерзание. Эти люди боятся мокрых дел — они скоро остановятся.

Но бродяги не собирались останавливаться.

Подозреваемый номер два уходил.

— Дерьмо! — прорычал Пински, делая сверхчеловеческое усилие, чтобы сбросить с себя придавившего его человека. Ему не удалось… Все подернулось красной пеленой — а потом стало черно, и мир превратился в месиво из шума и рычания, из боли и пинков. Он чувствовал спиной острый край валявшейся на земле банки, жидкую грязь улицы и камень. Кто-то поднял камень. Кто-то поднял его — и Пински увидел грубую его поверхность, зажатую грязной ладонью — ладонью ненавидящего его незнакомца.

А потом Пински вообще ничего не видел.

23

Нилсон все более воодушевлялся.

Может быть, у Страйкера все-таки верная идея. Связи обнаруживались: иногда незначительные, но это были связи. Связи между Лири и почти каждой жертвой.

Лири служил в том же округе, что и Рэндолф. Он преподавал методику расследования в том колледже, который посещал Сантоза. И Сантоза получил там высшую оценку.

Долгое время пришлось отыскивать связь с Ентолом, но, когда она все же обнаружилась, Нилсон усмехнулся и удовлетворенно похлопал себя по плечам. Лири и Ентол оказались одноклассниками в Мэдисон Хайтс, вместе оканчивали школу. И оба были в одной футбольной команде.

Еще дольше понадобилось устанавливать связь между Лири и Меррили Трэск. Как он ни старался, Нилсон не мог проследить их контактов. Но затем появилось и это: хотя не прямая, но связь. И не с Меррили Трэск, а с ее бывшим мужем, офицером, который служил в администрации того округа, где Лири стал сержантом полиции.

И, конечно, Страйкер и Тоскарелли разоблачили Лири, как «грязного» копа, в течение долгого процесса Бронковски.

Но с Хоторном ничего не получалось.

Как Нилсон ни старался, все, что он нашел, — разводило Лири и Хоторна. Хотя и ровесники, Хоторн и Лири проходили обучение с разницей в два года, потому что Лири поступил в колледж на два года раньше. Оба они выросли в Грэнтэме — но на разных концах города, в различном окружении; учились в разных школах. Они никогда не служили в одном округе, не сотрудничали в каких-либо межокружных операциях — в течение тех трех месяцев, что Хоторн работал на местный департамент. У них не было ни семейных, ни родственных связей. И они никогда не присутствовали в суде в один и тот же день, давая показания как свидетели.

Конечно, в личной сфере, на отраженной в личном деле полицейского, они имели сотни шансов встретиться. Например, могли стричься у одного и того же парикмахера. Они могли прогуливаться по одной и той же улице или играть в гольф на одной площадке. Покупать что-то в одном супермаркете. Они даже могли бы встретиться в гей-баре и влюбиться друг в друга, насколько Нилсон понял.

Каждая найденная им возможность, каждая деталь приводила либо к вопросу, либо лишь к предполагаемой взаимосвязи. От радости Нилсон переходил к депрессии.

И тут он узнал о Пински.

Он чувствовал тревогу за Пински целый день. Несколько раз звонил ему домой, но не получил ответа после самого первого звонка, когда Нелл сказала ему, что Пински еще спит. Он знал, что Нелл подрабатывала в местной школе медицинских сестер, и ждал, когда она вернется домой, чтобы вновь позвонить, но надобность звонить отпала.

Он знал, где находится Пински.

В Госпитале Милосердия.

— Какого черта ты делал на этой Френч-стрит?! — спрашивал Нилсон у избитой фигуры на больничной койке. — Взгляни теперь на себя. Теперь у тебя действительно больничный день. Даже больничный месяц. Черт тебя возьми, Нед, ты не должен был ходить туда один! И какого черта ты вообще туда шляешься?

Нилсон кругами ходил по палате.

— Я был не один. Я был с Майком Риверой, — простонал Пински.

— Да, хорош же он, — прорычал Нилсон.

— Он не мог разрушить свою же крышу… Он схватил мой значок и сбежал, — добавил Пински. — И пистолет… Обе вещи должны вернуться к вам.

— Ах, как мило, я приду в восторг, получив их, — отрезал Нилсон. Он не на шутку разозлился. — И ведь я бы мог размахивать твоим значком на твоих похоронах — и говорил бы всем, что, хотя тебя уже нет, зато скобяной товар спасен. Сэкономили деньги городу, хотя и позволили распотрошить моего партнера. Какой героизм!

— Не кричи, Хэрв, и следи за своим языком. Здесь больные кругом, — прошептал Пински. — И один из них — я.

— Голова у тебя больная! По части соображения ты болен, если ходишь на Френч-стрит. И такой национальный герой Ривера, Человек с Сотней лиц — а может быть, всего с двумя, — разгуливает с твоим значком, а? Неплохо? А что, если бы ты так и не очнулся? И мы бы искали тебя по всему городу — а Нелл лезла бы на стену от отчаяния?