Ответ Сфинкса - [7]

Подойдя к окну, она поняла, что чудеса еще не закончились. Ибо там, кроме знакомого Чудовища, разгуливало еще одно живое существо, по виду – лев, только здоровенный и необыкновенно красивого, яркого оттенка. И этот Лев, как всякая кошка, спокойно гулял сам по себе, причем беспорядок ландшафтных картин ему никак не мешал. Совсем не мешал. Лев вальяжно гулял по обычному двору, среди деревьев, кустиков, дорожек, которые, как это ни удивительно, были такими же, как всегда, и около Льва не превращались в неведомый хаос. Хотя собака крылатая никуда не делась, она сторонилась Льва, когда они подходили близко друг к другу. Просто сторонилась, как сторонятся ветра, даже не ворчала.

Анечка даже не поняла, видят ли они друг друга – Лев и Чудовище. В любом случае, она теперь совсем не боится идти по своему, такому знакомому, двору. Просто потому, что видит ту самую дорожку, по которой ходила всегда. Дорожка существует, как существует видимый теперь Анечкой Лев, как существуют бусы из другого мира – как существуют другие миры.

Анечка смотрела в окно, и не знала, чему удивляться больше – тому ли прекрасному, что она нашла в себе и у себя? Разве просто бусам? Или тому, что могла видеть теперь в мире? В любом случае, что-то произошло. Тот, иной мир, теперь навсегда с ней – вместе с бусами. А значит, что-то произошло в мире вообще.

На лестнице ей встретилась тетя Маша, но пытаться с ней поздороваться было бесполезно: тетя Маша ее просто не замечала! Потом, не заметив, что Анечка что-то ей говорит, повернулась и пошла к себе.

Когда Анечка позвонила в дверь, Оля открыла и… завопила не своим голосом. И даже удрала от Анечки в комнату. Анечка добилась от Оли только слез и малопонятных причитаний.

– Да что ты видишь?! Можешь сказать по человечески? – Анечка ничего не понимала.

– Ты кто?

– Аня я, Аня! Что ты видишь хоть?

– Ты… ты кто?

– А кто?

– Ты…такое… на этом таком… это с другой планеты, да?

– У тебя температура? Я – Аня. С седьмого этажа над тобой.

Телефон где?

– Зачем?

– Андрюшу звать.

Но Андрюша как раз появился сам. Хоть и узнал Анечкин голос, но когда увидел ее, встал как вкопанный на пороге. Анечка продолжала ничего не понимать. У нее заканчивалось терпение:

– А ты что увидел? Тоже инопланетян?

– Да нет… – задумчиво ответил Андрей. – Не инопланетян, не ангелов и даже не Абсолют… Скажи мне, а как это тебе удалось?

– Да что, наконец?

– Это неописуемо. Н-немогу объяснить. Что ты сделала?

Анечке все это надоело, она она сняла бусы и громко бросила на пол.

И все сразу успокоились. Поставили на кухне чайник, нашлось даже варенье. Полные щеки не помешали делиться впечатлениями. Ребята развлекали Анечку фантастикой, которой сами не понимали, а она рассказывала им быль, причем так же безрезультатно, и продолжалось все это достаточно долго. Оля и даже Андрей по очереди примеряли сказочные бусы, но Андрей смотрелся в них глупо, а Оля – хоть и нарядно, но без дополнительных чудес. И поэтому, наверное, Андрей стал почесывать подбородок двумя пальцами – большим и указательным. Еще вспомнили, как странно тогда говорила о них Василиса Петровна – что бы, интересно, она о бусах сказала? Но Анечке не хотелось идти спрашивать Василису Петровну прямо сейчас.

Выйдя во двор, Анечка от радости боялась вздохнуть, чтоб это все опять куда-нибудь не исчезло. Шла, рассматривая знакомый двор так, будто никогда раньше не видела, или не видела давно – а может, так и было? Лев должен был бы быть где-то здесь, но почему-то его было пока не видно.

К вечеру (кстати, был день, который клонился к вечеру) Анечка заметила, что вдалеке тоже ходят люди. Она просто шла и напевала себе под нос. Если будет так продолжаться, можно просто жить дальше – обычной, привычной, Анечкиной жизнью. «Что там было у Вангелиса с Бахом, т. е. наоборот, о возвращении рая?» – подумалось вдруг ей.

На скамеечке сидела какая-то дама с собачкой. Может быть, никто теперь ничего и не знает про Чудовище, или просто не помнит?

День заканчивался хорошо, и день завтрашний обещал быть не хуже. Теперь, наверное, все будет хорошо. Начинало смеркаться, и Анечка побрела домой. Она увидела вдруг, как начали падать листья.

А дома – настойчивый дверной звонок тети Маши.

– Ты шо ж это, а? Та як же ты так, люды он целый дэнь звонять! И Василиса Петровна тэбэ не бачила даже…

– Теть Маша…

– Не надо! Не надо, Аня. У всіх зараз жизнь плохая. Так надо ж человєком буть! А як кому плохо стане? Не надо, Аня, закриваться од всіх.

– Заходите, чего вы на пороге, – Анечка просто не знала, что тете Маше сказать. Не поверит она про дельфинов, Льва и бусы из другого мира.

– А-а. Ото ж.

– Ну, я…

– Больше так шоб не делала. Я тобі борщу принесу.

Тетя Маша ушла, и Анечка начала поскорее соображать, что ей теперь говорить говорить людям – обо всей этой мистике говорить не хотелось. Впрочем, наверное именно об этом написано во всех религиях, или это были открытые только Анечкой миры, она не знала.

Затем вдруг появилась Василиса Петровна. Было скучно, Анечка что-то говорила Василисе Петровне о том, как она рисует и слушала в ответ междометия.

– Аннушка, художества всевозможные я, конечно, очень люблю, когда-нибудь посмотрю обязательно Ваши работы, но отрываться совсем от реальности…