Отверженный IV: Эскалация - [44]

— Ты всё рассказала, да я не всё.

— Я тебя не понимаю.

— Аня, не тупи! Потому и прошу о встрече, чтобы не спеша всё рассказать в нормальной обстановке.

— Что рассказать?

— Встретимся — узнаешь, — ответил я, положил на поднос Ани бумажку с номером моего телефона и добавил: — Здесь мой номер, позвони, договоримся о встрече.

— Мы не можем встречаться, это опасно. Если мой жених узнает, что между нами что-то было, то свадьба сорвётся.

— Твой жених — мой лучший друг, и он хочет, чтобы я был свидетелем на вашей свадьбе, — сказал я, поняв, что иначе мне не уговорить Аню на встречу и разговор.

Звон разбитой посуды раздался на всю столовую — Аня как держала поднос, так и выпустила его из рук.

— Что ж Вы, девушка, так неаккуратно, — сказал я довольно громко и наклонился, чтобы собрать осколки посуды на поднос и найти среди них свою записку.

Аня присела рядом и испуганно прошептала:

— Этого не может быть. И что теперь делать?

— Ничего страшного, всё решаемо. Я ничего Глебу не рассказал, всё понимаю. Насчёт меня, вообще, можешь не переживать. Просто надо встретиться и нормально обсудить этот момент.

Я поднял записку, сунул её в руку Ане и добавил:

— Не потеряй мой телефон. Как будешь готова поговорить, позвони, решим, когда и где встретиться. И не переживай! Мы с тобой через такое прошли, что нынешние проблемы — мелочи.

Бывшая подруга кивнула, соглашаясь со мной, и мы молча собрали осколки, после чего я отнёс поднос с разбитой посудой к мусорной корзине, а Аня пошла за новым.

Больше в этот день ничего особенного не случилось, лишь ближе к вечеру позвонил Милютин и сообщил, что утром мы едем к кесарю. Причину поездки Иван Иванович не назвал, предоставив мне возможность до самого утра мучиться догадками.

Утром меня забрали в девять и, к моему удивлению, Милютин уже сидел в машине. Мы сразу же поехали в резиденцию кесаря. Половину дороги мы молчали, а затем я не удержался и сказал:

— Иван Иванович, разрешите спросить у Вас совета?

— Конечно, — ответил Милютин. — Ты же знаешь, я всегда всем, чем могу, помогу.

— Благодарю Вас за такую поддержку. Вы ведь помните мою подругу, с которой я сбежал из Польши, которая оказалась в итоге дочкой Васильевых?

— Ну если бы я такие делали забывал за три недели, то меня точно пора было бы списывать, — улыбнувшись ответил Иван Иванович. — Никак не можешь её забыть?

— Нет, с этим всё нормально, мы сразу решили, что у наших отношений нет будущего и нам лучше не пытаться их восстанавливать.

— Очень грамотное решение. Полагаю, что болезненное, но грамотное.

— Если честно, с Милой расстаться было больнее, — сказал я. — Но дело не в этом. Тут неожиданно выяснилось, что Аню выдают замуж за моего друга Глеба.

— Денисова?

— Да. И я вот думаю…

— Не рассказывай ему ничего! — перебил меня Милютин, даже не дав мне сформулировать вопрос.

— Мы и не собирались. Там в другом проблема — Глеб хочет меня сделать свидетелем на свадьбе.

— Тебе нельзя на неё идти, — отрезал Иван Иванович. — Вас вычислят. Как бы вы ни старались, там будет много одарённых эмпатов с высоким уровнем, они почувствуют ваши отношения.

— Да их у нас особо уже и нет, хотя Аня говорит, что любит меня. Но, мне кажется, это всего лишь несерьёзная влюблённость.

— Достаточно одного взгляда и вспыхнувшего при этом воспоминания, чтобы подать сигнал, который опытный эмпат сразу прочитает и расшифрует. А за невестой на свадьбе будет наблюдать не один эмпат. По уму ей бы надо почистить память, чтобы она вообще думала, что видит тебя впервые.

— А разве так можно? — удивился я.

— Можно, но очень сложно. Обычно такое практикуется, когда надо, чтобы забыли кого-то, с кем виделись один-два раза или часто, но не вступали в серьёзные отношения. Там просто идёт глубокое внушение, что человек незнакомый. Но у вас случай запущенный — серьёзные отношения, как я понимаю, интимные, да ещё и в течение долгого времени.

Милютин замолчал, призадумался, затем нахмурился и сказал:

— Это я недоглядел, надо было ей сразу память о Польше стереть от греха подальше.

— О Польше?

— Говорю же, тут иначе никак — слишком сильно ты засел у неё в памяти. Проще разом весь период снеси, если это так важно. А это важно — нам с тобой не надо, чтобы Денисовы на тебя зуб имели. Здесь нужно или отменять эту свадьбу, или серьёзно твоей подружке память чистить.

— А мне?

— А тебе нельзя. Как мы тебе все воспоминания о Польше сотрём? Слишком догорая цена тогда будет у этой свадьбы. Тебе просто не надо на неё идти. Как бы ты ни старался, один мимолётный взгляд может всё выдать. А просто так не пойти ты не можешь, но здесь не переживай, я придумаю тебе уважительную причину.

Милютин опять призадумался. Я молчал и боялся что-либо говорить — меня очень напрягли слова о том, что Денисовы могут на меня обозлиться. Одно дело — обида Глеба, другое — его рода.

— Придётся мне поговорить с Васильевым, — сказал через некоторое время Иван Иванович. — И объявить ему, что им надо или отменять свадьбу, или уговаривать дочь на стирание воспоминаний. Потому что если на тебя Денисовы за это просто обиду затаят, то Васильевых могут и наказать.

— За что? Можно подумать, сейчас никто до свадьбы ни-ни.