Отверженный II: Выбор - [97]

— Через час с небольшим начнётся заседание обеих Дум. Сегодня Романов собрался выступить с внеочередным посланием. Но он не представляет, какой сюрприз его ждёт. Если всё пойдёт по плану, мы нанесём этому выскочке удар, от которого он вряд ли сможет оправиться. И ему либо придётся оставить свою навязчивую идею реставрации монархии, либо он будет делать это на наших условиях.

— Я очень надеюсь, что всё пройдёт, как ты запланировал.

— Всего через пару часов наша жизнь, возможно, полностью изменится, — продолжил старый князь. — Все мои мысли сейчас заняты предстоящим выступлением с думской трибуны. А ты мне звонишь и рассказываешь, что собираешься встречаться с каким-то мальчишкой. Ты действительно думаешь, что это настолько ценная информация, чтобы сообщать её мне сейчас? С чего ты решил, что мне, вообще, есть дело до этой встречи?

— Папа, Роман не какой-то мальчишка, он твой внук! — робко возразил Николай Константинович.

— Он выбраковка и позор нашего рода! — отрезал старый князь. — Мою позицию и мои условия по мальчишке ты знаешь. Как ты этого добьёшься, меня не интересует. Надеюсь, Волошин не растрепал ему лишнего, и мальчишка не решил, что его сильно хотят видеть в роду. Он должен понимать, что ты делаешь ему великое одолжение, разрешив ступить на порог дома!

— Не переживай, Владимир хоть и возмущался, но выполнил мою просьбу — подстроил свою встречу с Романом так, что она выглядела, как случайная. У него почти месяц ушёл на то…

— Меня не волнует, как Волошин искал мальчишку! — перебил старый князь сына и сбросил звонок.

Николай Константинович убрал телефон в карман и негромко произнёс:

— Он не просто мальчишка, папа. Он мой сын и твой внук.

* * *

Ещё на подъезде к Павловску от вида знакомых с детства мест у меня иной раз перехватывало дыхание. А когда дядя Володя подвёз меня к нашему имению, и я увидел свой дом, внутри у меня всё будто сжалось и похолодело. Вокруг всё было родным, до боли знакомым и одновременно чужим. Я мог обойти наш огромный двор с закрытыми глазами и ни разу не сбиться ни с одной тропинки, я знал здесь каждый метр, каждый куст и дерево, каждую скамейку и каждую маленькую садовую скульптурку. Но при этом я понимал, что это теперь не мой дом, и моим он уже вряд ли когда-нибудь будет.

Я слишком хорошо знал своих родителей и не ожидал, что они поступятся своими эльфийскими принципами и примут выбракованного в семью. Скорее всего, отец прослышал про мои хорошие отношения с Милютиным и Зотовым, да решил подстраховаться — спустя четыре месяца после моего изгнания сгладить углы нашего расставания. Мало ли как я мог в этой жизни подняться при таких покровителях — имело смысл со мной помириться. Другой причины для моего приглашения я не видел.

Но меня устраивала даже такая причина — я очень хотел увидеть Андрея и Машу. Да и родителей давно хотел простить, просто всё никак не получалось — сильной вышла обида, быстро не проходила. Но предстоящая встреча могла всё исправить. Если бы мне позволили навещать брата и сестру хотя бы раз в полгода, я был бы счастлив. А без родителей я уже почти привык. В любом случае таких отношений, как в семье Глеба, у нас бы никогда не было.

А ещё мне казалось, будто не четыре месяца прошло с моего отъезда, а минимум четыре года. То ли так много событий произошло в моей жизни за это время, то ли я так сильно изменился. А, скорее всего, и то и другое вместе.

Дядя Володя пультом открыл ворота, и мы заехали во двор. Меня удивило, что не было видно охраны. Мы заехали на стоянку возле дома, вышли из машины и направились к входу. Никто из прислуги не вышел нас встречать, что тоже было странно. Мамин брат открыл дверь и предложил мне войти в дом. Я вошёл, а дядя остался снаружи.

Когда захлопнулась дверь, внутри у меня стало совсем холодно, и я почувствовал, как участился мой пульс. Вроде на сто раз разобрал ситуацию, и ничего особенного не ожидал, но всё равно нервничал.

И я сразу же увидел отца и маму. Скорее всего, они по камерам увидели, как мы с дядей приехали и вышли нас встречать. Прислуги не было, видимо, её отпустили на весь день или на несколько часов. И это лишь подтверждало мои предположения, что родители не очень-то собираются афишировать наши отношения. И ещё я испугался, не увезли ли на время моего визиту куда-нибудь брата и сестру.

— Здравствуй, Роман! — сухо и как-то слишком уж официально произнёс отец.

— Здравствуй, — сказала мама.

Пока что всё происходило, как я и предполагал — родители не спешили расставаться с образом холодных и безэмоциональных эльфов — хранителей вековых традиций эльфийской аристократии. Я ещё раз вспомнил, как встречали дома Глеба, и еле сдержался, чтобы не скривиться в горькой усмешке.

— Доброе утро, — ответил я, стараясь тоже не показывать никаких эмоций.

— Ты сильно изменился, — сказал отец. — Возмужал.

— Вы даже не представляете, насколько сильно, — ответил я, еле сдержавшись, чтобы сгоряча не сболтнуть лишнего.

— Я слышала, что общество людей плохо влияет на выбракованных, — неожиданно заявил мама. — Но, надеюсь, все твои изменения — в лучшую сторону.