Отверженные (часть 2) - [9]

Marius understood that probably, judging from their flight on the evening before, from their breathless condition, from their terror and from the words of slang which he had overheard, these unfortunate creatures were plying some inexplicably sad profession, and that the result of the whole was, in the midst of human society, as it is now constituted, two miserable beings who were neither girls nor women, a species of impure and innocent monsters produced by misery.	По тому, как они убегали накануне, по их испугу, по прерывистому дыханию, по долетевшим до него словам воровского жаргона Мариус догадывался, что несчастные промышляли, видимо, еще каким-то темным ремеслом. Он понимал, что все эти обстоятельства при современном состоянии человеческого общества не могли не привести к появлению в нем двух отверженных существ - ни девочек, ни девушек, ни женщин, - двух порожденных нищетой уродов, порочных и в то же время невинных.
Sad creatures, without name, or sex, or age, to whom neither good nor evil were any longer possible, and who, on emerging from childhood, have already nothing in this world, neither liberty, nor virtue, nor responsibility.	То были жалкие создания, без имени, без возраста, без пола, одинаково равнодушные и к добру и к злу, едва вышедшие из колыбели и уже утратившие все на свете: свободу, добродетель, чувство долга.
Souls which blossomed out yesterday, and are faded to-day, like those flowers let fall in the streets, which are soiled with every sort of mire, while waiting for some wheel to crush them.	Души, вчера распустившиеся, а сегодня поблекшие, подобны цветам, упавшим на мостовую и вянущим в грязи, пока их не раздавят колеса.
Nevertheless, while Marius bent a pained and astonished gaze on her, the young girl was wandering back and forth in the garret with the audacity of a spectre.	Между тем как Мариус стоял, устремив на девушку изумленный и печальный взгляд, та с бесцеремонностью привидения разгуливала по его мансарде.
She kicked about, without troubling herself as to her nakedness.	Движения девушки были порывисты, она нисколько не стеснялась своей наготы.
Occasionally her chemise, which was untied and torn, fell almost to her waist.	Ее незавязанная у ворота разорванная рубашка то и дело спускалась чуть не до пояса.
She moved the chairs about, she disarranged the toilet articles which stood on the commode, she handled Marius' clothes, she rummaged about to see what there was in the corners.	Она передвигала стулья, переставляла на комоде принадлежности туалета, трогала одежду Мариуса, шарила по всем углам.
"Hullo!" said she, "you have a mirror!"	- Смотри-ка, да тут зеркало! -вдруг воскликнула она.
And she hummed scraps of vaudevilles, as though she had been alone, frolicsome refrains which her hoarse and guttural voice rendered lugubrious.	И стала напевать, словно была одна в комнате, игривые куплеты и отрывки из водевилей; исполняемые ее гортанным, хриплым голосом, они звучали заунывно.
An indescribable constraint, weariness, and humiliation were perceptible beneath this hardihood.	Но за наглостью ощущались натянутость, беспокойство, робость.

Effrontery is a disgrace.	Бесстыдство порой скрывает стыд.
Nothing could be more melancholy than to see her sport about the room, and, so to speak, flit with the movements of a bird which is frightened by the daylight, or which has broken its wing.	Трудно представить себе более грустное зрелище, чем эта резвившаяся и порхавшая по комнате девушка, которая своими движениями напоминала птицу, спугнутую дневным светом, или птицу с подбитым крылом.
One felt that under other conditions of education and destiny, the gay and over-free mien of this young girl might have turned out sweet and charming.	Чувствовалось, что при ином воспитании и иных условиях ее живая, непринужденная манера обращения не была бы лишена некоторой приятности н привлекательности.
Never, even among animals, does the creature born to be a dove change into an osprey.	В мире животных существо, рожденное голубкой, никогда не превращается в орлана.
That is only to be seen among men.	Это можно наблюдать только среди людей.
Marius reflected, and allowed her to have her way.	Мариус, отдавшись своим мыслям, не мешал ей.
She approached the table.	Она подошла к столу.
"Ah!" said she, "books!"	- Ах, книги! - сказала она.
A flash pierced her glassy eye.	В ее тусклых глазах блеснул огонек.
She resumed, and her accent expressed the happiness which she felt in boasting of something, to which no human creature is insensible:- "I know how to read, I do!"	- Я тоже умею читать, - добавила она. И в тоне ее слышалась радость, что у нее тоже есть чем похвалиться, - стремление, не чуждое ни одному человеческому существу.
She eagerly seized a book which lay open on the table, and read with tolerable fluency:-	Она схватила со стола раскрытую книгу и довольно бегло прочла:
"-General Bauduin received orders to take the chateau of Hougomont which stands in the middle of the plain of Waterloo, with five battalions of his brigade."	- "...Генерал Бодюэн получил приказ занять с пятью батальонами своей бригады замок Г угомон, расположенный на равнине Ватерлоо..."