Отверженные (часть 1) - [82]

"Это сон" Он глядел на надсмотрщика, стоявшего в нескольких шагах от него: надсмотрщик казался ему привидением; и вдруг это привидение ударяло его палкой.
Visible nature hardly existed for him.	Видимый мир почти не существовал для него.
It would almost be true to say that there existed for Jean Valjean neither sun, nor fine summer days, nor radiant sky, nor fresh April dawns.	Пожалуй, можно сказать, что для Жана Вальжана не было ни солнца, ни чудесных летних дней, ни ясного неба, ни свежих апрельских зорь.
I know not what vent-hole daylight habitually illumined his soul.	Свет проникал в эту душу, словно через подвальное оконце.
To sum up, in conclusion, that which can be summed up and translated into positive results in all that we have just pointed out, we will confine ourselves to the statement that, in the course of nineteen years, Jean Valjean, the inoffensive tree-pruner of Faverolles, the formidable convict of Toulon, had become capable, thanks to the manner in which the galleys had moulded him, of two sorts of evil action: firstly, of evil action which was rapid, unpremeditated, dashing, entirely instinctive, in the nature of reprisals for the evil which he had undergone; secondly, of evil action which was serious, grave, consciously argued out and premeditated, with the false ideas which such a misfortune can furnish.	Подводя итоги и делая выводы из всего вышесказанного, если только возможно сделать из этого какие-либо определенные выводы, мы устанавливаем, что за девятнадцать лет Жан Вальжан, безобидный фаверольский подрезалыцик деревьев, Жан Вальжан, опасный тулонский каторжник, стал способен - таким воспитала его каторжная тюрьма - к дурным поступкам двоякого рода: во-первых, к дурному поступку, внезапному, необдуманному, чисто инстинктивному, который совершается в беспамятстве и является как бы местью за все, что он выстрадал; во-вторых, к дурному поступку, серьезному и значительному, который обдуман заранее и основан на ложных понятиях, порожденных его несчастьем.
His deliberate deeds passed through three successive phases, which natures of a certain stamp can alone traverse,-reasoning, will, perseverance.	Размышления, предшествовавшие его поступкам, проходили у него через три последовательные фазы, что имеет место только у людей определенного склада: через рассудок, через волю, через упорство.

He had for moving causes his habitual wrath, bitterness of soul, a profound sense of indignities suffered, the reaction even against the good, the innocent, and the just, if there are any such.	Им руководили постоянный протест, душевная горечь, глубокая обида, вызванная перенесенными несправедливостями, возмущение даже против добрых, невинных и праведных, если бы они существовали.
The point of departure, like the point of arrival, for all his thoughts, was hatred of human law; that hatred which, if it be not arrested in its development by some providential incident, becomes, within a given time, the hatred of society, then the hatred of the human race, then the hatred of creation, and which manifests itself by a vague, incessant, and brutal desire to do harm to some living being, no matter whom.	Исходной и конечной точкой его мыслей являлась ненависть к человеческим законам - та ненависть, которая, не будучи остановлена какой-нибудь спасительной случайностью в самом начале, превращается с течением времени в ненависть к обществу, затем в ненависть к человеческому роду, затем в ненависть ко всему сущему и выражается в смутном, беспрестанном и животном стремлении вредить все равно кому, любому живому существу.
It will be perceived that it was not without reason that Jean Valjean's passport described him as a very dangerous man.	Как мы видим, паспорт не без оснований определял Жана Вальжана как весьма опасного человека.
From year to year this soul had dried away slowly, but with fatal sureness.	Душа его черствела из года в год - медленно, но непрерывно.
When the heart is dry, the eye is dry.	Черствое сердце -сухие глаза.
On his departure from the galleys it had been nineteen years since he had shed a tear.	К тому времени, когда Жан Вальжан уходил с каторги, исполнилось девятнадцать лет, как он пролил последнюю слезу.
CHAPTER VIII-BILLOWS AND SHADOWS	Глава восьмая МОРЕ И МРАК
A man overboard!	Человек за бортом!
What matters it?	Ну так что же!
The vessel does not halt.	Корабль не останавливается.
The wind blows.	Дует ветер.
That sombre ship has a path which it is forced to pursue.	У этого мрачного корабля свой путь, и он вынужден его продолжать.
It passes on.	Он уходит дальше.
The man disappears, then reappears; he plunges, he rises again to the surface; he calls, he stretches out his arms; he is not heard.	Человек исчезает, потом появляется снова, погружается и снова выплывает на поверхность, он взывает о помощи, он простирает руки; никто не слышит его.
The vessel, trembling under the hurricane, is wholly absorbed in its own workings; the passengers and sailors do not even see the drowning man; his miserable head is but a speck amid the immensity of the waves.