Было, наверное, во мне что-то такое, что подсказывало прохожим: безопаснее промолчать и идти дальше. Целее будут.
Несколько часов назад я вплотную подошел к грани, отделяющей просто подпитие от свинского состояния. И с тех пор семимильными шагами двигался вперед.
Сразу после того, как из квартиры вышел майор Борисов, я надел куртку, обулся и вышел из дому. Перешел дорогу, купил бутылку водки, вернулся домой и выпил ее всю. Из горлышка, не снимая куртки. Как воду жизни. Как лекарство от жизни.
Я не думал, куда иду. Не хотел думать. Стоило позволить сознанию начать свою блудливую работенку, и оно тут же, лбом об стену, наталкивало меня на то, о чем думать было столь больно, что проще было бы умереть.
Поэтому я просто шагал и считал шаги. Ноги свое дело знали и привели меня куда нужно.
Зеленая неоновая выеска «Rose Garden». Ночной клуб. Внутри — тепло и уютно… стучит музыка. Впрочем, какая разница! Это могла бы быть и рюмочная с липкими столами. Мне наплевать.
Перед входом стояла пара охранников. Парни разглядывали девушек. Те толкались неподалеку от женского туалета. Охранники посмотрели на мои выше щиколоток мокрые брюки и нарушенную координацию. Однако, поводив вокруг плаща металлоискателем и убедившись, что гранатомета у меня с собой нет, пропустили внутрь.
Я заплатил за вход и поплелся в бар.
— Что у вас есть… самое крепкое?
— Рукопожатие.
— Сейчас я дотянусь до тебя и выколю тебе, уроду, глаз… Правый.
— Текила, джин, водка, виски трех сортов.
— Водки.
— Сколько?
— Всю, сколько есть.
— Я налью вам двести. Идет?
— Двести пятьдесят.
— Садитесь за столик, вам принесут.
Столики были в основном заняты. Я подсел к здоровенному рыжему парню, сидевшему у забрызганного окна и пившему пиво. Не вздумал бы он лезть ко мне с разговорами.
Господи, как глупо! Что за жизнь… Ты ступаешь на зеленую солнечную лужайку, а она оказывается трясиной. Мы предаем, нас предают, кто-то становится изменником, кто-то завтра изменит изменнику.
А ведь я почти поверил, что все будет хорошо.
Девушка в юбке, стянутой так низко, что я видел настоящий цвет ее волос, принесла мне водки.
Водка была честна со мной. Она не обещала того, чего не может дать, зато целиком давала то, что может. Выпиваешь немного напитка, и уже не жизнь пугает тебя, а ты начинаешь пугать жизнь. Справедливо?
Я отхлебнул из стакана, сложил руки на столе и положил на них тяжелую голову. Господи! Ты все можешь! Сделай так, чтобы этот мир не был таким дерьмом, как сейчас. Пожалуйста…
Потом я все-таки разговорился с рыжим. Сказал ему что-то… не помню точно, но вроде бы про любовь.
Мы заказывали алкоголь и пили его, и заказывали опять. Перед глазами у меня плавали красные пятна, а воздух в клубе дрожал, как в знойный день.
«Любовь штука особая», — говорил мне парень. «Это точно!» — говорил я. Бармен переводил взгляд с нас на секьюрити и обратно.
Мир терял четкость очертаний. Теперь он был очень пластичный: лепи что хочешь. Теперь мир принадлежал мне… только у меня совсем не оставалось сил, чтобы хорошенько над ним поработать.
Я опустил голову на край стола. «Тебе плохо?» — спросил рыжий. «Мне хорошо», — сказал я. Я почти не слышал его. Последняя водка была явно лишней.
Потом мы с рыжим отправились на танцпол объяснять девушкам про любовь… и рыжий пер через ограждения к будке DJ, чтобы заказать для классного парня Илюхи любимую песню… потом мы пошли блевать в женский туалет, но не сориентировались в пространстве и вместе упали на чей-то столик… своротили тарелки и бутылки… потом секьюрити все же решили принять меры, но мы были тоже не промах и вдвоем с рыжим пробили-таки себе дорогу к выходу, порвав пиджак одному охраннику и в кровь разбив лицо второму… а потом мы бежали проходными дворами и падали в лужи и прислушивались: нет ли погони?
Мы сидели в пустом мокром дворе, тяжело дышали и курили одну на двоих сигарету. Свою пачку «Lucky Strike» я оставил в клубе.
— А что? Суббота началась бодренько.
— Суббота?
— Полночь миновала. Значит, сейчас суббота.
— Да?
— Куда пойдем?
— Никуда. Я — домой.
— Что так?
— Сегодня вечером мне предстоит важное дело.
— Действительно важное?
— Очень важное. Может быть, самое важное за несколько последних лет.
— Валера, а ты в боковых помещениях все запер?
— Запер.
— В прошлый раз тоже говорил «за-апер». А настоятель потом ругался. Пришел в понедельник, а двери нараспашку, в кельях сквозняк.
— Честно. Запер. Двери запер на ключ, а ключ повесил на щиток.
— А окна на той стороне проверил?
— Не успел.
— Иди проверь. Если окно откроется, знаешь, какая лужа натечет за выходные?
Невидимый из моего укрытия Валера, судя по звукам, пошлепал проверять окна.
Я попробовал разглядеть, сколько времени. Единственный фонарь болтался по другую сторону от дацана. Я не мог разглядеть не только циферблат, но даже руку, на которую были надеты часы.
Вечерняя служба в монастыре закончилась. Прихожане разошлись. Монахи во главе с настоятелем уехали до самого понедельника. Только двое сторожей никак не могли окончательно убедиться, что окна задраены, двери в кельи закрыты и вверенный объект пребывает в безопасности.
Я стоял, вжавшись в стену монастырской пристройки. Из-за противоположного угла дацана послышались шаги исполнительного Валеры.
