Глава сорок вторая
МОРОЗОВ ПРИНИМАЕТ ПОСЕТИТЕЛЕЙ
Весь день Стремянной был очень занят.
Множество дел возникало и требовало немедленного разрешения. На артсклад доставили боеприпасы. Прибыло пополнение. Самолеты противника нарушили связь с одним из полков. Необходимо помочь начальнику связи как можно быстрее восстановить линию. По поручению командира дивизии нужно побеседовать с только что прибывшими корреспондентами, которых интересуют подробности боев за город.
Одним словом, много хлопот у начальника штаба дивизии! Но среди всех этих неотложных дел Стремянной нет-нет, да и возвращался в мыслях к событиям последних дней. Бой на подступах к городу, знакомые улицы со следами пожаров и бомбежек, распахнутые ворота концлагеря. А потом — всклокоченная голова Еременко и его неестественно короткое тело на носилках во дворе госпиталя. Одно воспоминание сменялось другим. Палата на втором этаже и актерское одутловатое лицо этого жалкого предателя — Соколова… нет, бургомистра Блинова… то есть шпиона Зоммерфельда.
Стремянной сам не мог понять, в какую именно минуту он узнал в лежащем на койке человеке того эсэсовского офицера, который прошел мимо него, пряча подбородок в воротник, а глаза — в темную тень очков. Когда он перестал верить рассказу начфина Соколова, такому, казалось бы, простодушному и похожему на правду? И зачем, собственно, понадобилось ему, начальнику штаба дивизии подполковнику Стремянному, эта рискованная, можно сказать, детская выдумка — потушить в палате свет?.. В сущности, довольно-таки нелепая затея… Разве нельзя было бы опознать в Соколове бургомистра Блинова при свете, просто с помощью фотографий и свидетельских показаний? Недаром Воронцов потом так был недоволен. И как только в голову пришло? Откуда? Наверное, из глубины каких-нибудь мальчишеских воспоминаний, из романтической дали прочитанных когда-то приключенческих книг… Впрочем, если говорить правду, все получилось не так уж плохо. Если бы ему, Стремянному, не взбрело на ум погасить свет, Соколов не вздумал бы пуститься наутек, а ведь именно эта попытка к бегству разоблачила его окончательно. Одним словом, выходит, что он недаром увлекался когда-то романтическими историями, за которые ему нередко попадало от старших. Да, надо сознаться, он любил эти перебывавшие в руках у множества мальчиков, зачитанные до дыр книжки о необычайных приключениях путешественников, мужественных, суровых и благородных, о пустынных островах и пещерах, где спрятаны сокровища, о клочках пергамента с зашифрованными надписями.
Кстати, о зарытых сокровищах, — хотел бы он знать, куда все-таки гитлеровцы девали картины. Воронцов, пожалуй, прав, они где-нибудь здесь, в черте города, или, во всяком случае, не так уж далеко. Ведь подумать только! Может, они запрятаны совсем близко — под полом соседнего сарая, например. Сгниют там или крысы их сгрызут, и никто даже знать не будет…
Нет, надо все-таки заехать к Морозову, узнать, как у него там дела, не нашлось ли человека, работавшего в укрепрайоне, да заодно спросить, не слышно ли чего о картинах. Он как будто собирался организовать поиски.
На другое утро, возвращаясь из поездки в полк, он заехал в горсовет и застал Морозова принимающим посетителей. Десятки людей терпеливо ждали своей очереди в приемной и в коридоре. Уже прибыли двое заместителей председателя, они тоже принимали народ, стараясь ответить на многочисленные вопросы, помочь чем можно.
Стремянной поднялся по широкой, еще не отмытой лестнице и прошел по длинному коридору, в котором, тесно прижавшись друг к другу, стояли люди.
Морозов сидел в холодном кабинете с усталым, отекшим лицом. Перед ним стояла пожилая женщина в черном вязаном платке и старом, защитного цвета ватнике с аккуратными синими заплатами на локтях.
— Я все понимаю, — тихо говорил Морозов, — мне все ясно, Клавдия Федоровна!
— Нет, не понимаете! — почти кричала женщина, перегибаясь к нему через стол.
— Уверяю вас, понимаю!
— У меня двадцать детей… Двадцать! Вы слышите?.. От пяти до четырнадцати лет!.. И ни одного полена дров. Это вы понимаете?
— Но у меня еще нет своего транспорта. Город всего три дня, как освобожден. Подождите немного. Обеспечу вас в первую очередь… Ну разберите забор, сожгите его. Построим новый.
— Забор! — усмехнулась женщина. — Какой забор? Я уже не только свой забор сожгла, но и пять заборов в окружности…
— Привет, товарищ Морозов! — сказал Стремянной, подходя к столу. — Как работается?
— И не говори! — Морозов с надеждой поднял к нему глаза в припухших веках. — Вот, Клавдия Федоровна, пришла сама военная власть. — Он рукой указал на Стремянного. — Обратимся к ней. Авось поможет.
Женщина поднялась и быстрым, порывистым движением протянула Стремянному руку.
