Отвага и любовь - [28]

Сузившиеся глаза Мередит встретились с его взглядом.

— Как можете вы думать, что несправедливое отношение к вам вашей матери не повлияло на вас? Это из-за нее вы не испытываете любви ни к одной женщине.

Он улыбнулся.

— А как насчет Матильды? Она покачала головой.

— Это совсем не та любовь, о которой я говорю. Она — ребенок. И, даже если не принимать сей факт во внимание, вы не живете с ней вместе, не делите каждодневных забот.

Слова жены задели Роланда гораздо глубже, чем он мог предполагать, но он не собирался этого показывать.

— Я доволен тем, какой я есть.

Его взгляд задержался на безумно красивом тонком лице Мередит, манящих поджатых губах, скользнул вниз, в вырез бархатного платья. Да, все женщины одинаковы… Не отличалась от всех и эта, чей буйный характер воспламенял его так, как никогда до сих пор.

Он докажет и себе самому, и ей, что она такая, как все.

Роланд улыбнулся и, не сознавая, что делает, притянул Мередит к себе и впился губами в ее губы. Но в ту же секунду, как почувствовал, какими податливыми стали ее губы, он отпустил ее. Их взгляды встретились. С глазами, полными гнева, она воскликнула:

— Вы не посмеете еще раз коснуться меня! Его сдавленный смешок был невеселым.

— Сегодня вас защищает от меня Матильда. Но ее скоро заберут домой. — Он повернулся, чтобы уйти, однако чуть-чуть помедлил и сказал: — Помните только, что, если мечтаете о собственном ребенке, вы знаете, как его получить.

Вот теперь можно и уходить, решил Роланд и захлопнул за собой дверь.

Он отнюдь не удивился, когда, не успев еще пересечь соседнюю комнату, услышал за своей спиной глухой удар тяжелого предмета о дверь.

Глава седьмая

Сидя верхом на белой лошади, Мередит даже не обернулась, когда всего в нескольких футах от нее проскакал Роланд. Она бы хотела, чтобы у нее хватило сил отклонить его приглашение поехать с ним на ярмарку, особенно после той сцены в ее покоях, которая произошла на прошедшей неделе. Но слишком велико было ее желание хоть ненадолго вырваться из Керкланда и всего, что было с ним связано.

Нельзя сказать, что обитатели замка открыто или втайне были враждебно настроены к ней. Они даже, кажется, демонстрировали готовность полюбить ее, особенно Энн. Просто это были не ее люди. Каждый мужчина, женщина и ребенок, прежде всего, чувствовали себя преданными Роланду.

Мередит не могла отрицать, что ее муж при всем своем бессердечном отношении к нейбыл добросовестным землевладельцем. Он проводил долгие часы на своих землях, часто появляясь в замке за полночь. Он относился к своим обязанностям барона столь же серьезно, сколь и к заботам о Матильде. И хотя Роланд догадался о том, что Мередит узнала все о его матери от Энн, он явно ничего той не сказал. Этот факт, как нехотя призналась себе Мередит, говорил в его пользу.

Мередит начинала понимать, что раны в душе Роланда были настолько глубоки, что едва ли могли зарубцеваться. Его выдавала ярость, которую он так старался спрятать от нее в тот вечер, когда она сказала ему, что знает тайну Себастианов.

Эту поездку на ярмарку, должно быть, придумала Энн. Мередит вспомнила: она как-то говорила служанке, что они не смогут обходиться без соли в ожидании, пока появится какой-нибудь торговец. И Энн, видимо, настояла на том, чтобы Роланд взял жену на ярмарку. Мередит хотела отказаться, но убедительного повода не нашлось.

В тот период, когда у них гостила Матильда, Роланд не делал никаких шагов, чтобы привести в исполнение свои угрозы овладеть Мередит. Во время их редких встреч он был не более чем вежлив.

Итак, она оказалась сейчас в обществе Роланда и шестерых его рыцарей, которые окружали их защитным кольцом. Они должны были вернуться в Керкланд не раньше завтрашнего вечера. Мередит бросила взгляд через плечо туда, где последний рыцарь вел за собой на веревке осла, замыкающего шествие. Осел был навьючен огромным узлом, в котором находились шатры и скатки с постельными принадлежностями.

Несмотря на то, что узел был громадным, Мередит очень сомневалась, что в нем находились отдельные спальные шатры для нее и Роланда. Но ничто на свете не заставило бы ее спросить его об этом. Она закусила губу и, повернувшись… встретила понимающий взгляд мужа.

У нее заколотилось сердце. Она почувствовала, что зарделась.

Стараясь — придать своему лицу невозмутимое выражение, Мередит понимала, что уже продемонстрировала Роланду значительно больше, чем ей хотелось бы. Она распрямилась и поскакала вперед, стараясь никого и ничего не видеть, кроме дороги прямо перед собой.

Упасть в объятия Себастиана, позволить себе вновь испытать те чувства, которые он в ней вызывал, — это ли не чистейшее безумие?

Он сказал ей, что ее первейший долг теперь — быть преданной ему. В том, что он сказал, может, и была доля истины — правда, в том случае, если бы их брак был хотя бы подобием нормального брака. Но он не был таковым.

Мередит вздохнула.

— Почему вы столь тяжело вздыхаете?

Она вздрогнула от неожиданности, когда голос того самого человека, который так занимал ее мысли, раздался прямо у нее за спиной.

Мередит слегка нахмурилась. Почему Роланд все время подкрадывается к ней? А еще хуже, почему она никогда не замечает, как он приближается? К своему огорчению, она увидела, что Роланд ждет ответа. Мередит вспыхнула. Она не собиралась признаваться в своих мыслях.