Отторжение - [31]

Мой мобильник звонит посреди ночи, но я не сплю. Это Шон.

— Привет, — говорю. — Ты что так поздно?

— Не разбудил? — отвечает он тихо, как будто у него сил совсем нет.

— Нет, я не спал. Что с тобой? Куда ты пропал?

— Да так, — он молчит пару секунд. — Ты на меня не дуешься?

— Нет. С чего бы мне дуться?

— Ну, что не приходил к тебе и вообще пропал.

— Ну, ты пропал, да. Почему?

— Да с этим доктором, школой и вообще…

Шон как будто не хочет говорить на эти темы, но я, серьезно, не знаю, какие другие темы предложить. И еще он каким-то образом догадывается о том, что думает Рита. Так и говорит:

— Твоя сестра меня ненавидит, да? За то, что я трус и не могу за тебя вступиться?

Я не отвечаю.

— Так вот, — продолжает Шон, — скажи ей, что от этого будет только хуже. На меня всем насрать, отмахнутся, пнут и пойдут дальше, а к ней прилипнет еще ярлык, что она в отношениях с Фитцджеральдом. Ей это не надо, поверь. Ей и так нелегко. Ее каждый день эти уроды достают. И еще, знаешь, скажи ей, что это не из-за тебя ее бросил Портер. Он просто поспорил с парнями. Ну, потому что она девственница и все такое. Ты уже потом нарисовался.

Мне страшно становится от того, как Шон говорит. Все выкладывает, будто предсмертную записку пишет. И раньше я никогда не слышал у него такого грустного голоса.

— Ты в порядке, Шон? — перебиваю. — Что за доктор?

— Да, психотерапевт. Отец заставил опять пойти. Выписала мне таблетки, но я не буду их пить, потому что они разрушают мозг и тормозят вообще. Фигня это, неважно. Просто в школе там надо догонять, пересдавать… Слушай, у меня тут… Такое дело… В общем, Питер, у меня завтра день рождения, и есть к тебе просьба.

Невозможно! Он меняет темы так, что не успеваешь переключаться. И всегда застает врасплох, даже по телефону. В этом весь Шон, похоже. Даже с таким убийственно грустным голосом он умудряется сбить меня с толку.

— Боюсь, не смогу выполнить твою просьбу, — говорю.

— Ну, откуда ты знаешь, о чем я попрошу.

— Что?

— Ко мне все равно никто не придет, да и родителям я на фиг сдался. Давай сходим в молл, Питер? Сгоняем, кино посмотрим, посидим в «KFC»…

— Ты издеваешься?

— Нет.

— Шон! Я не выхожу из дома, блин!

— Выходишь, я знаю. К тому же, это для меня… — он замолкает. — Ладно, до завтра. Заеду утром. Там народу в это время не много.

И он кладет трубку. И я не сплю всю ночь, потому что придумываю, что бы такое сделать, чтобы отмазаться. Потому что боюсь, он свяжет меня и потащит на аркане праздновать его день рождения. В такие моменты я начинаю ненавидеть Шона и думаю даже, лучше бы мы с ним не дружили и вообще не были знакомы.

Шон приходит, когда все мои уже разъехались, и сразу с порога протягивает мне сверток.

— Что это? — спрашиваю.

— Подарок тебе.

Мне становится неудобно, потому что я не знал, что у него день рождения и ничего не приготовил. Даже не подумал об этом, потому что всю ночь мои мысли были заняты только тем, как бы отделаться от Шона и от его идеи прогуляться в молл.

— Да, бери! — он вкладывает сверток в коричневой грубой бумаге мне прямо в руки.

— Неудобно, — говорю. — Прости, у меня подарка нет…

— Мы же идем гулять! Это лучший подарок, Питер!

Я хочу резко и твердо возразить, но Шон подгоняет, чтобы я скорее разворачивал. Я достаю черную толстовку с надписью на спине. Такие часто носит сам Шон, и я говорил ему пару раз, что мне они очень нравятся. И что же там написано? Герой. В полспины.

— Чего-нибудь менее пафосного нельзя было придумать? — морщусь и тут же думаю, вдруг это обидит Шона.

— Не гунди, Питер! Ты герой, это не обсуждается. Не знаю, почему ты сам в этом сомневаешься. Напяливай кофту и поехали!

— Спасибо, Шон, — отвечаю, не глядя ему в глаза, — но я никуда не поеду.

Он сжимает зубы, зажмуривается, выстреливает в воздух горячими клубами гнева. Руки его в карманах джинсов сжимаются в кулаки, он запрокидывает голову, выдыхает, матерится. Я даже думаю, что вот сейчас он разозлится, обидится на меня и уйдет. Но это был бы не Шон Фитцджеральд — слишком просто и предсказуемо для него.

— Блин, Питер! Тут капюшон отличный! Да и вообще, какое кому дело. То есть, почему тебя волнует, что подумают все эти идиоты на улице и вообще! Они же не знают тебя! — Он снова ругается, потом посылает меня, разворачивается и даже делает шаг к двери. Но я не успеваю с облегчением выдохнуть. — Ну уж нет! — Он теперь тащит меня за руку. — Хватит прятаться и отсиживаться! Черт, хватит уже жалеть себя, Питер! Ты не был в кино и в кафе два года! Не отмажешься!

Я не успеваю ничего сообразить, как оказываюсь в машине на пассажирском сиденье, и Шон уже заводит мотор.

— Я никуда не поеду! — кричу, и меня начинает колотить самая настоящая истерика. — Выпусти меня, придурок!

Рву ручку двери, толкаю локтем. Мне кажется, я бы начал непроизвольно биться головой о стекло — такая у меня паника — но Шон берет мое лицо в руки. Так основательно и крепко, что вдруг я чувствую то, чего давно не ощущал — безопасность. Откуда? Не знаю. Шон смотрит мне в глаза, держит мое лицо и касается шрама всей поверхностью ладони. Я успокаиваюсь, глядя на него.

— Все. Будет. Хорошо. Питер. — Чеканит он. — Я тебя не брошу. Я тебя смогу защитить, если что. Отставить панику! Поехали!