Отто фон Штиглиц - [74]

Ну и вишенка есть на торте, во Франции тоже после убийства министров и маршала буча идёт. По крайней мере, газеты настроены воинственно, так ему Энгельгардт сказал. В Германии уже неделю запрещена продажа иностранных газет, только для австрийских исключение сделано, так Австрии уже и нет, есть «Восточная Марка» – неотъемлемая часть Великой Германии, Третьего Рейха.

На Курфюрстендамм было оживлённо, к управлению подлетали, скрипя тормозами, автомобили из них выбегали люди, когда военные, а когда и штатские. Они прямо галопом неслись к управлению полиции и исчезали за огромными дверями. И из этих дверей тоже выскакивали люди и бежали к другим или этим же машинам. Брехт снял курку, вывернул её прямо в салоне на другую сторону, достал из сумки раскладную тросточку и шляпу, потом надел снова куртку, но уже синей стороной наверх, напялил шляпу, чуть набекрень, и вылез из машины. Бросать такой роскошный автомобиль было жалко. Но, уж тут он своё земноводное задавил. Пожить ещё немного хотелось, да и куда им второй. Их зелёный ничем не хуже. Брат – близнец. На двух машинах с пацанами не уедешь же в Польшу. Тем более, сто процентов, что если генеральский «мерс» исчезнет, то его подадут в розыск. Хрен на нём границу Германии пересечёшь. Не с боем же прорываться.

Поймать такси на Курфюрстендамм представлялось делом сомнительным. Брехт сориентировался и пошагал на Унтер-ден-Линден, там, у отеля «Берлин», точно должны быть такси. Хромая, точнее, чуть подволакивая левую ногу, опираясь о тросточку, молодой человек не спеша шёл по Берлину. Пока вот здесь, не у здания полицейского управления, город жил нормальной жизнью.

Ещё издали у отеля Брехт увидел давнего знакомого таксиста на пафосном автомобиле. Точная копия той машины, что стояла в гараже снимаемого ими домика, стояла и ждала пассажиров, готовых выложить приличное количество рейхсмарок за удовольствие посидеть в этом зелёном чуде.

– Guten Abend. Wie geht es dir? (Добрый вечер! Как у тебя дела?)

Глава 25

Событие шестьдесят девятое

Шахматы – самая распространённая игра в мире: зародилась в Индии, шах пришёл из Персии, гамбит – из Италии, цугцванг – из Германии, и только русский мат сделал её по-настоящему народной.

Сидели в домике и играли в шахматы. Иван Яковлевич международным гроссмейстером не был. Даже задрипанным мастером спорта и то не удосужился стать. Да и не мог, там у этих проклятых шахматистов, что-то с головой не так. Несколько раз в студенческие годы Брехт играл с обычным кандидатом в мастера спорта. Так тот лежал на койке в общаге с закрытыми глазами и диктовал ходы, а у тебя перед глазами доска, сходил, сообщил товарищу кандидату свой ход, над которым думал несколько минут, а он практически сразу тебе ответ выдаёт. То есть, он в голове держит шахматную доску и помнит, где все твои и его фигуры стоят. Брехт тогда попробовал схитрить, не потому, что характер такой, а потому что ум пытливый. Назвал неправильно положение коня. Так кандидат, мать его, поправил, типа, так лошади не ходят. Проиграл тогда. Один раз, правда, выиграл у Коли, так звали этого «ясновидящего». Уговорил того сыграть без ферзя. И не стал гамбитами со всякими испанскими началами итальянской партии заморачиваться, тупо, при малейшей возможности шёл на обмен. Коля, поздно осознал, что произойдёт, а когда понял, было уже не до гамбитов. Доска почти пуста и ферзь может резвиться напропалую. Пытался противник вилки ставить, но когда фигур мало, то это уже и такому профану видно, что ловушка. Словом, выиграл, но повторить успех уже не смог. Коля на тупые размены не шёл больше, старался в вилки эти самые и заманить. Пришлось ферзя поменять на слона, ну, а дальше всё посыпалось.

Обладателем шахмат Брехт стал неожиданно. Заикающийся водитель «Мерседеса» зелёного отвёз его на ту саму барахолку в антикварном квартале Берлина Шарлоттенбурге и первое, на что там Иван Яковлевич наткнулся, и захотел непременно купить, были как раз шахматы. Не простые, золот… А фарфоровые. Пешки – пехотинцы, слоны и есть слоны боевые, копейщики на них. И королевы, пардон, ферзи с королями, как и положено королям, брутальные мужики в плащах горностаевых и дамы к коронах и кринолинах, наверное. Красота, растудыт её через коромысло, да в качель. Не удержался полковник, прикупил.

«Мерседес» отпустил сразу Иван Яковлевич и, глядя вслед зелёному чуду, мыслю родил. Мерседес – это женское имя. Имя дочери Эмиля Еллинека – консула Австро-Венгрии, друга инженера и промышленника Готлиба Даймлера и автоконструктора Вильгельма Майбаха. В честь дочери он обозвался, чтобы инкогнито принять участие в гонках, консул же. Так вот – мысля. Если это женское имя, то правильно, наверное, нужно говорить не уехал на «Мерседесе», а уехал на «Мерседес» или «Мерседеске». Загадка. С чего это женское имя стало существительным мужского рода?

На рынке, кроме шахмат, Брехт много чего накупил. Несколько сервизов чайных, несколько кофейных, один огромный чуть разукомплектованный столовый сервиз. Всякие супницы с фарфоровыми поварёшками, селёдочницы, икорницы. И всё в мадоннах. Прямо как из-под кисти самого Рафаэля. Раскокали предыдущие хозяева несколько тарелок. Беда. Потому продавался сервиз не сильно дорого. Взял Иван Яковлевич. А чего, не на себе же волочь. Машина увезёт и даже кряхтеть не будет.