Отто фон Штиглиц - [71]

Залаяла собака у соседей, а из дома, что находился за забором, вышел мальчик лет четырнадцати, немного цыганско-еврейской наружности – чернявый и носатый, и спросил на непонятном языке. Не цыганский ли?

– Quién es? (Кто там? (Испанский)).

– Хрена с два, нет ещё никаких Квинов. Открывай, Ванька. Свои, – на тоже не очень понятном языке ответил коричневый инвалид с голубыми глазами.

Брехт прошёл через калитку, и сразу, свалившись на скамейку у ворот, стал стаскивать с себя штаны.

– Мать перемать, чтобы ещё раз, я взял чужое!!! Ванька, чего там с заповедями или смертными грехами. Не укради – это что и какой по счёту или какая? – Иван Яковлевич стянул только одну штанину, продемонстрировав Хуану белые икроножные мышцы и стал отматывать от ноги зелёную материю. И когда, наконец ему это удалось, то оказалось, что к левой ноге полковника примотана сабля с позолоченными или даже золотыми ножнами, да ещё и каменюки самоцветные стали на ножнах и эфесе поблёскивать, и посверкивать.

– Не укради – это седьмая заповедь по католическому переводу Библии. Это значит, не отбирать у ближнего своего денег, или имущества его, и не присваивать себе чужого путём нечестной торговли, или мошенничества. Но нам следует помогать ближнему своему в сохранении и преумножении его имущества и средств существования. – Это Ванька на своём плохом немецком пять минут объяснял Брехту, вставляя испанские, французские и русские слова.

– Стоп. Так ведь получается, что я и не нарушил ничего. Никакой торговли или мошенничества. Этот фашист мне не ближний, да даже и не дальний. Он враг. И он в это время был уже мёртв. Ничья сабля. А нет. Моя сабля.

Глава 24

Событие шестьдесят шестое

Поп говорит раввину:

– Что у вас за похороны? Все плачут, кричат, посыпают голову пеплом. То ли дело у нас чинно, благородно, поют, выпивают…

– Да, и мне таки больше нравится, когда ваших хоронят…

Их взгляды скрестились, словно рапиры звякнули сталью, и от этого столкновения искры полетели во все стороны. От брехтовской рапиры полетели зелёные искры магии правды, а от рапиры Гудериана коричнево-красные искры фашизма.

Хрень ведь какая в голову залезет. Процессия прошла по Шпандауерштрассе, и вышла на площадь, справа находился большой комплекс городского совета из-за красного строительного материала и терракотовой техники прозванного Красным. Красный ратхауз (Rotes Rathaus). Слева, и именно к ней двигалась процессия, была одна из старейших кирх Берлина – Мариенкирхе. Где-то в интернете Брехт про неё читал, а когда ездил на экскурсию в Германию, то маршрут построили через Берлин – день в столице, а потом на юг в Баварию, пить пиво и по замкам короля Людвига II Баварского путешествовать. Были и на этой площади. Тогда гид сказал, что прежде на цокольной части Мариенкирхи стояло вокруг кирхи восемь фигур святых. В конце Второй мировой войны они пропали. Про это и в интернете было. Странный термин – пропали. Святые они возносятся. Хотя: «он же памятник, кто ж его посадит», блин – вознесёт. Но пропали. Интересно куда? Русским они точно не нужны, а американцы со своими загребущими ручонками до центра Берлина не дотянулись. Немцы просто убрали, наверное, своих святых, чтобы сберечь в тайные хранилища, добавили к ним «Янтарный кабинет» прусского короля Фридриха I. (Своё забрали, гады) Интересные, кстати, фамилии у создателей «Янтарной каморы». По рисункам Иоганна Фридриха Эозандера фон Гёте (это другой) создал кабинет для Фридриха датчанин Готтфрид Вольффрам (прямо как гнома зовут). Спрятали немцы и законопатили. А потом, под бомбёжкой очередной, все носители знания о месте схрона были погребены под руинами. Так и не нашли следов «Янтарной комнаты» и святых Мариенкирхи.

Сейчас ещё на месте. Все восемь. Стоят и каменными своими глазами вглядываются в процессию, что провожает в последний путь останки (прожаренные) самого умного генерала и стратега Вермахта. Провожают в виде барбекю. Хорошо прожаренные останки. А спрашивается, во что он превратит своими блицкригами десятки миллионов советских людей? Пассионариев. Надломит стержень у СССР, почти надломит. Лучшие сыны и дочери погибнут. И избежит заслуженной кары, спрячут проклятые англосаксы от справедливого суда. В реале. Тут все пошло чуть по-другому. Брехт побеспокоился и привёл им же вынесенный приговор в исполнение. Суд, прокурор и расстрельная команда в одном лице. Лопоухом.

Процессия состояла из военных, редко-редко среди чёрных и серых шинелей и плащей попадался человек в обычном пальто – гражданский. Был среди провожавших будущего фельдмаршала, а сейчас генерал-лейтенанта и генерал Гудериан. Тоже пока генерал-лейтенант. Не в первых рядах. Так в серединке, полно более близких к фюреру людей, который и возглавлял процессию. Брехту показалось на миг, что «Быстроходный Хайнц» глянул на него, безошибочно, чутьём загнанной дичи, вычленив его в толпе, что сдерживали солдаты на Шпандауерштрассе. Показалось, естественно.

Это он знает, что генералу Гудериану, создателю танковых войск Третьего Рейха сегодня наступит полный гешторбен, зажился. Брехт от имени всего Советского народа его приговорил, послушал адвоката в лице совести, типа, он же ещё ничего не совершил, нельзя судить за то чего не делал человек. Вот и чудно, уйдёт в мир иной не по пояс в крови. В Рай один чёрт не попадёт. Зато в Аду ему не самую горячую сковороду подставят под седалище эти самые черти. Так средненькая температура. Пару тысяч градусов, чтобы электроны с орбит не соскакивали.