Отсюда не возвращаются - [5]

Одно другому не мешает. Как насчет живой разумной планеты?

От последней мысли Славина передернуло, как от зрелища холодной манной каши. «Чушь! — подумал он раздраженно, — язычество и суеверие местного разлива… Живая планета — это ж все равно как говорящие камни!»

Да, Егор Славин считал себя верующим человеком и даже был крещен — в детстве, по решению родителей. Однако церковь он не посещал, посты не соблюдал, и, уж тем более, не приходил в религиозный экстаз при виде святых икон.

Но главное — Славин четко определил место религии в своей жизни. И расположил это место как можно дальше от профессиональной деятельности. Он даже иронизировал по этому поводу, заявив как-то, что «в противном случае можно было каждое преступление считать происками дьявола — и смело закрывать дело». И если таковым было отношение к конфессии, которую Славин считал «своей», то едва ли инопланетный культ смел даже претендовать на отклик в его душе.

В общем, профессиональные воззрения одного из лучших сотрудников Управления строились на сугубо атеистической основе. И Егор Славин безжалостно отсекал все, что не совместимо с этой основой. Отсекал не для себя, а исключительно для пользы дела.

Посетив каюту капитана, Славин еще больше уверился в предположении, что земляне исчезли не случайно. Заглянув через капитанский терминал в бортовой компьютер, он обнаружил, что файлы судового журнала уничтожены. Проще говоря — их не было; отсутствовали в памяти компьютера и записи систем внешнего и внутреннего наблюдения. Чего-чего, а на подобные манипуляции, по мнению специального агента, способен был только человек. Или любое другое, но непременно разумное, существо.

— «Лоранское дело», запись номер один, — проговорил Славин в диктофон, выходя из каюты капитана, — бортовой журнал уничтожен, равно как и записи происходившего на корабле перед похищением… то есть — перед исчезновением.

Оговорка, допущенная агентом и заставившая его тихо ругнуться, была не случайной. Поневоле Славин начал придерживаться одной-единственной версии, порожденной прежде всего своими профессиональными стереотипами. Согласно которым, если пропал неодушевленный предмет — значит его украли. Исчезновение человека в свою очередь предполагало его похищение, а преждевременная смерть — убийство. К тому же результаты изучения бортового компьютера напрямую указывали на причастность к исчезновению какого-либо разумного существа.

— …по-видимому, экипаж подвергся психическому воздействию, — продолжал Егор Славин, — на это косвенно указывает… отсутствие следов какого-либо физического насилия…

Тут его внимание привлек подозрительный шорох, что доносился из темной глубины коридора. В условиях почти полной тишины даже такой, относительно тихий, звук слышался почти идеально. Отложив диктофон и достав табельное оружие — ручной скорчер, Славин крадущейся походкой прошел по коридору.

— Стоя-а-ать! — взвизгнул позади него надтреснутый голос. Некто, бродивший по заброшенному кораблю, очевидно, и не думал скрываться. А то, что ему удалось обойти одного из лучших сотрудником Управления, вряд ли можно было назвать добрым знаком.

— Стою-стою, — примирительным тоном отозвался Славин, пытаясь повернуть голову.

— Не двигайся! Бросай свою пушку! — голос незнакомца и его интонации выдавали сильное волнение, — медленно клади на палубу. А не то… выстрелю!

Последнее слово само прозвучало как выстрел — из старинного пулевого оружия. Поняв, что имеет дело с не вполне психически здоровым человеком, Славин предпочел не испытывать судьбу, а сделать то, что от него требовалось.

— Я вообще-то специальный агент УГБ, — сказал он, опуская руку со скорчером к палубе, — если вы… ты — землянин, то твои выходки…

— Катись к черту, Земля со всеми ее агентами, — ответ последовал незамедлительно и сменился сухим скрипучим кашлем.

«Кажется, землянин, — догадался Славин, — язык языком, а обороты у него типично нашенские».

— Руки вверх и повернись, — скомандовал меж тем дребезжащий голос. Егор Славин обернулся, чтобы встретиться лицом с дулом скорчера — брата-близнеца своего табельного оружия. Скорчер держал в руках мужичонка вполне земного вида.

Он был небольшого роста, плюгав и небрит — причем, небрит, судя по виду, уже давно. Его волосы, некогда темные, поблекли и поседели, а на макушке образовалась вполне заметная лысина. Но главной приметой мужичонки был стойкий запах перегара. Из-за него Славин всерьез усомнился в своей профессиональной сноровке. Не заметить и позволить взять себя на мушку обладателю такого амбре было столь же позорно, как снайперу — промахнуться мимо слона.

Впрочем, присмотревшись, спецагент понял причину, по которой мужичонка со скорчером сумел застать его врасплох. Обладатель перегарного запаха стоял спиной к наполовину раскрытому люку, что вел, по всей видимости, в одну из кают. «Продуманный сукин сын, — про себя молвил Славин, — в засаде сидел».

— Куда смотришь? — мужичонка насторожился, и скорчер едва заметно дрогнул в его руке.

— Да вот, — добродушно хмыкнул Славин, — кажется, у нас гости…

— Где?! — невинная фраза вызвала у его собеседника состояние, близкое к панике. Этим спецагент и воспользовался: одно неуловимое движение — и рука мужичонки выронила скорчер прямиком на палубу. Не теряя времени, Славин сделал еще одно движение, уже не такое незаметное — по крайней мере, для плюгавого землянина. Получив хороший удар в лоб, тот отлетел в сторону полураскрытого люка и мешком свалился на палубу.