Отступник - [44]

– Магарыч, ну скажи-ка мне, мой круглый друг, как ты тут весь день проводишь? Здесь же не развернутся, не присесть! – Издевательски вопросил Гожо, бросая свой набитый до отказа рюкзак на пол.

– Нет-с, тут уютно-с! Мы, – при этих словах, толстяк шлепнул себя потными ладонями по пузу, – тут как в своей тарелке-с, в собственном соку-с!

– Ясно-с! – Передразнил его весельчак Гожо, выудив из недр рюкзака початую бутылочку с мутной горилкой. Выдернув зубами пробку, он разболтал содержимое и приложился к горлышку, поднимая бутылку донышком вверх. Мутная жидкость, словно по воронке, влилась в ненасытное нутро цыгана. Бросив пустую бутылку под ноги толстяка, цыган смачно отрыгнул.

– Не культурно вы себя ведете-с, господин Гожо. Об этом вашем-с поведении, немедленно-с будет доложено начальству-с.

– Ладно тебе, Магарыч, что ты так реагируешь? Понял, не дурак. Давай открывай люк, тоже мне дятел отыскался.

Переваливаясь с ноги на ногу, Магарыч прошел за генератор. Пыхтя и обливаясь потом, толстяк вжал красную кнопку притаившегося на стене пульта. Скрипя несмазанными шестеренками, запустился механизм. Невыносимо заскрежетал и начал движение огромный двустворчатый люк. Из появившегося просвета в полумрак моторного отсека прорвалась полоса дневного света и, будто разгоняя гнетущую темноту, уперлась в низкий потолок. Створки ползли, расходясь в стороны друг от друга. Нашему взору предстала следующая картина: на увесистых крюках кран балок, прикрепленных к днищу «счастливца» висели два приземистых агрегата, больше походивших на мотоциклетки.

Гожо присел у края раскрытого люка, опустив в него ноги. Потом, прикинув расстояние между ним и сиденьем повисающего «мустанга», сиганул, словно лихой кочевник, оседлавший своего ездового маниса.

– Вот, монах, это наши «пустынные мустанги»! Таких машин даже у замка Омега нет. Знаешь, как лихо по песку скорость развивает? А все благодаря гусеничной тяге. – Радуясь, цыган бережно похлопал по покатому баку своего любимца. Гордость распирала его, как забродившее вино деревянную бочку.

Я склонился над проемом и с удовольствием стал разглядывать «мустангов». Действительно они были необычными. Выкрашенные в черный цвет они казались притаившимися, готовыми в любой момент к своему решительному броску. Легкий корпус, не заваленный всевозможной броней и прочими хламом, был обтекаем, един, как стекающая по щеке Магарыча капля пота. Из всего этого единства выделялись на передке сваренный из прочных труб кенгурятник, видно используемый как таранящее орудие, торчащий согнутой трубкой мотоциклетный руль и плетенная из металлических прутьев корзина за сиденьем. На передней оси располагались два небольших, с крупным протектором шин, колеса. Ну а под «мустангом», со слов Гожо, находился механизм, приводящий в движение сие устройство, именуемый в кругу механиков гусеничным траком.

Захотелось как можно скорее оседлать мустанга и испробовать его в деле. Подав рюкзак Гожо, и спустив ружья и сумку с боеприпасами, я повернулся к топтавшемуся на одном месте Магарычу.

– Это ты починил мою руку? – При этих словах я согнул в локте левую руку, бодро визжащую сервоприводом.

– Да ну-с, нечего особенного-с! Единственное-с, что меня смутило, так это-с материал, из которого она сделана-с. Я повидал много киборгов на своем-с пути, но такого-с металла отродясь не видел-с. Крепкий сплав, однако!

Из всех этих «с», я понял только то, что Магарыч не так прост, как хочет казаться, и что его неестественная полнота вовсе не создает ему проблем в занятиях любимым делом.

Я протянул ему руку и пожал вспотевшую ладонь в знак благодарности.

Последовав примеру Гожо, я оседлал соседствующего с цыганом «мустанга».

Разместив рюкзаки в корзины, и отправив ружья в чехлы, мы были готовы отправиться в путь. Время предательски играло против меня. Караван Митха Злобного, скорее всего, давно достиг Моста, и в этот момент, с ехидной улыбкой на довольной морде, этот урод продает маленькую Кэт в лапы прыщавого владельца борделя.

Вид поочередно переставляемых крепких, длинных металлических конечностей «Бахти», привели меня в замешательство. Если доселе я находился в утробе этой махины и только образно представлял, как выглядят кибернетические ноги, то теперь эти неказистые, огромные штанги, с двигающимися внутри поршнями, крупными суставами и ступнями-чашечками, размером с сендер, поразили до глубины души. Кажется, я мог бы долго любоваться завораживающим действом аккуратных, размеренных шагов, величественной машины.

Магарыч, на половину высунувшийся из люка, расплывшись в улыбке, вопросил:

– Ну-с, как вам это чудо техники-с?

– Величественно! – Вот и все что я мог сказать.

– Мое-с дитя! – Гордо задрав курдючный подбородок и облизав губы, подытожил толстяк. При этом ветерок донес капельки слюны и запах крайне несвежего дыхания. На мгновение мне представилась картина, как Магарыч, склонившись над моим телом, пыхтя, сопя и обливаясь потом, чинит мою неисправную руку. Как капли усеивают высокий лоб, стекают, падают на меня, а его ужасное дыхание обдает меня своей затхлостью. Брр-р. От представленной картины я поежился, в тот самый момент, когда Гожо выкрикнул: