Отступник - [7]

Тристан читал человека после долгого перерыва, надеясь надавить на слабости пастыря, и потому плохо формулировал. Бэкер, казалось, ничего не заметил.

– Я – король-святой, а значит, могу начать масштабную священную войну против еретиков, искоренить зло. Сделать то, что выглядело бы жаждой власти у обычного правителя. Подумайте сами – разве можно запретить святому на троне взяться за язвы порока, которые расползаются по Лурду? Его непримиримость будет простительна, ведь вокруг столько зла…

Бэкер отвлекся от бумаг и посмотрел на короля. Лысый, морщинистый, коротконогий старик взвешивал «за» и «против», и ему нравилось предложение. Бэкер считал, что давно пора начать новые походы на земли шуай и устроить внутренние чистки, но не было ни повода, ни возможности. Горячность молодого святого и впрямь можно было использовать, свалив на него все просчеты и присвоив все достижения. По крайней мере, это стоило обсудить.

– Отзовите заказ гильдии убийц, – неловко выдавил Тристан, все еще надеявшийся, что Дал Рион солгал. – Вы рано списываете меня со счетов.

– А ваш незадачливый убийца наказан? – поинтересовался пастырь, вернувшись к бумагам.

Высказанное королем обвинение будто стало еще одной его оплошностью, которую Бэкер со вздохом простил.

– Убийце… удалось сбежать.

– Плохое начало, мой мальчик. Слова – неудачные доказательства решимости. Бог-отец судит людей по их делам.

Тристан вышел из кабинета Бэкера словно в тумане. Расклад прост: его жизнь в обмен на жизнь человека, играючи превратившего его в изгоя, в чудовище. Или на жизнь единственного друга? Король не хотел умирать, не искупив свой грех, не совершив чего-то значительного.

Он отправил отряд братьев веры в трактир, где любил бывать Дал Рион, и пошел в часовню. Минуты текли очень медленно, делая ожидание невыносимым. Убийца хорош, но вряд ли ожидает подвоха, беспечность и наглость его и погубят. Никому не под силу в одиночку справиться с таким количеством воинов.

Уже спустя несколько часов Тристан спускался по лестнице в подвал, в котором исчезло немало заключенных. Золотистые волосы растрепались. Чувство вины изъязвляло его.

По приказу короля с головы пленника содрали мешок.

– Что ты делаешь? – Дал был разъярен, но тут же получил в живот от стражи. – Я же назвал тебе заказчиков, Тристан!

– Ты наемный убийца и мужеложец. Я собираюсь тебя казнить.

Больше бывший друг короля не произнес ни слова. Не раз заглядывая в лицо смерти, он прекрасно понимал, что слова не принесут эффекта, – и к лицу пристала маска бесстрашного наглеца. Рион был отважен, силен и неглуп, он обвинял Терновника презрительным взглядом, смеялся над чувством вины, которое постоянно заставляет людей наказывать за собственные проступки кого-то другого.

Но когда меч короля вонзился ему в сердце, Дал Рион умер, как и все.

Глава 3 Появление посла

Ветер разбудил меня. Шорох сухой травы, обрывки которой стремились упасть с обрыва. Хлопанье ткани. Холодный воздух шевелил волосы, обдувал грязную кожу. Утром тоска заменяла в сосудах кровь, я хотел распасться до небытия. Лучше просто сдаться и смотреть, как ползет по раздавленной траве муравей. Лежать так долго, устало и бесстрастно наблюдая за течением чужой жизни, пока не станешь растением или камнем. Я уткнулся взглядом в линии на собственной руке и потерялся в равнодушном созерцании, безмыслии. Бытие не имеет никакого значения. Я так рвался покинуть лоно Армады, а когда меня исторгли, ничего снаружи не нашел.

– Тебя ждут! – крикнул кто-то, распахивая куски ткани.

Отсутствие выбора сильно упрощает расклад. Именно поэтому я не только встал, умылся пригоршней воды и натянул черную шинель инквизитора, но и постарался привести себя в порядок, чтобы выглядеть достойно. Помятое лицо, истрепанная одежда, грязные сапоги, отсутствие украшений, которые пришлось продать, – все это подходило находящемуся рядом войску. Но я опасался, что останусь чужим, что меня разоблачат.

Много раз я участвовал в судах, ощущая раскаленными ладонями, правду или ложь излагает подсудимый. Другие считают подобные ответы тайной, но никакой загадки нет – я просто знал, вот и все. Инквизиторы не более проницательны, чем остальные, они не разбирают людей на части с помощью наблюдательности и ума. Они читают мимолетные движения лица и тела, пытка требует излишних усилий и часто дает неверный результат. Обмануть глаза можно, обмануть Бога – нет. Теперь же предстояло положиться именно на глаза и слух, которые так легко провести, потому что вера ушла, а вместе с ней и доступное немногим умение отличать ложь от истины.

Доктор Робер Кре, мой наставник, кричал, что единственная заслуга инквизиторов – способность ощущать присутствие Бога-отца. За счет этого присутствия становится возможным видеть искажение, которое вносит в мир ложь. Чем сильнее веришь, тем отчетливее виден мир, потому что Бог-отец ближе к праведным. Но мне отчего-то вспоминался отрывок из священного текста, где праведники стоят на высоком выступе и смотрят, как внизу от боли корчатся грешники. Возникало сильное желание скинуть надменных святош с горы, потому что лишь обманщики стали бы наслаждаться вечными муками других.