Отступник - [38]

Викториан удивлялся таким людям. Они предавали своих знакомых, передавая их в руки палача за совершенно скромное вознаграждение. Оправдываясь перед собой за свои действия, Викториан говорил себе, что люди-предатели во сто крат хуже его. А он не был предателем рода людского. Он был слугой Древних — Колдуном, и это отделяло его от простых людей. Те, с кем он имел дело, приобретая живой товар, казались ему иудами.

В этот раз Викториан, помня, что просил демон, отправился не на вокзал, где в детской комнате милиции всегда можно было разжиться сбежавшим из дома подростком или каким-то отбившимся от табора цыганенком, а в одно ПТУ, где часть учащихся были детдомовцами, а директор, надо сказать — привлекательной женщиной, очень любившей деньги и совершенно не имевшей совести, хотя она считалась отличным педагогом и была членом партии.

Нелли Николаевна — так звали директора — оказалась на месте. Когда Викториан, осторожно постучав, заглянул в ее кабинет, она перебирала какие-то бумаги. Увидев Викториана, женщина изменилась в лице. Она всегда боялась, что такие большие и легкие деньги рано или поздно приведут ее на скамью подсудимых за соучастие в убийстве или чем-то еще худшем. Конечно, она давным-давно заранее заготовила все бумаги, необходимые для ее оправдания, однако устоять перед финансовым искушением и в один прекрасный день отказать Викториану дама уже не могла. Она была готова попытаться изобразить из себя невинную жертву обмана. Притворство было у нее в крови. Вторым чувством, которое, сменив испуг, проступило на лице Нелли Николаевны, была потенциальная жадность.

— Здравствуйте, — улыбнулся Виториан, но обворожительная, по его мнению, улыбка получилась скорее плотоядной. Дьявол пришел забрать своего жертвенного агнца.

— Вы снова к нам?

— Да, видите ли… — Очень давно, сидя в одном из дорогих ресторанов (конечно, за счет Викториана) и договариваясь о дальнейшей «совместной деятельности», они решили никогда не упоминать о «целях», потому что в женском коллективе, а особенно если это женщины-педагоги, даже стены имеют уши.

— Сейчас посмотрим.

Директор встала, подошла к шкафу и вытащила гору личных дел.

— Мальчик подойдет? — спросила она, перебирая папки. Если честно, папки перебирать нужды не было. Она всегда держала на примете одного-двух кандидатов для Викториана. Просто ей нужно было время, чтобы внутренне собраться перед тем, как передать своего ученика в руки странного человека с клочковатой бородой.

— Я хотел бы взглянуть.

Судя по фотографии, мальчик был симпатичным, и Викториан кивнул. Он давно уже не видел разницы между девочками и мальчиками, когда речь шла о постели или служении Искусству.

— Я сейчас его приведу.

Директор выскользнула из кабинета. У нее дрожали руки. (Кстати, это была именно та черта, из-за которой она считала себя честной женщиной, вынужденной уступить Викториану по причине тяжелого финансового положения.) Она торопилась. Несмотря на жадность, Нелли Николаевна старалась отделаться от Викториана как можно быстрее.

Викториан тем временем снял пальто. Ему-то торопиться было некуда. Слишком хорошо знал он дамочек, подобных Нелли Николаевне. Если заставить ее побольше помандражировать, можно ей поменьше заплатить. Если продержать ее в нервном состоянии целый день, она будет рада и вовсе отказаться от денег, лишь бы Викториан навсегда исчез из ее жизни. Но до такой крайности доводить не следовало, иначе повторный визит мог оказаться неудачным.

Викториан достал большой сверток и маленький конвертик с деньгами. На эти деньги можно было купить кооперативную трехкомнатную квартиру, но Викториана деньги не трогали. Вознаграждение, которое он получал от обитателей Колодца, было во много раз большим, к тому же для его души, искаженной Искусством, деньги и вовсе не имели никакого значения — всего лишь клочки бумаги с какими-то знаками.

Директор вернулась со стройным белобрысым парнишкой лет семнадцати. На нем была поношенная пэтэушная форма. Большие карие глаза с интересом смотрели на Викториана. Не мальчик, а юный поэт. Обычно вызов к директору для учащегося не сулил ничего хорошего, но в этот раз Нелли Николаевна была предельно обходительна. Да и дяденька с клочковатой бородой, развалившийся в ее кресле, мало походил на милиционера или работника детской комнаты. Скорее, какой-нибудь художник или профессор. С такой бородой в милиции держать не станут.

Тонкими пальцами Викториан протянул мальчику большой сверток.

— Открой. Это тебе.

Мальчик инстинктивно посмотрел на директора. Та кивнула.

— Возьми.

Он нерешительно взял. Стал неумело разворачивать бумагу, не сводя глаз с Викториана.

— Ты смотри, что делаешь, — сказал Колдун. — Уронишь — разобьешь.

Мальчик опустил взгляд. Директор крепко зажмурилась. Она знала, что смотреть на хрустальный шар, лежащий в свертке, не стоит. Один раз она не послушалась Викториана и потом приходила в себя больше часа. Хрустальный шар был гипнотической бомбой, взглянув на которую, человек полностью лишался воли. Не навсегда, конечно.

Иногда, думая о Викториане и его «фокусах», Нелли Николаевна начинала сомневаться, задавать себе вопросы: «Откуда мог взять человек такой шар? Правда ли этот странный человек торгует человеческими органами? Не скрывается ли за этим что-то похуже? Не приведи господь, тут замешаны американцы!» Но подростки, которых она передала Викториану, не знали никаких военных секретов. Они больше никогда нигде не появлялись. Не было трупов, милиции, расследований. Официально объявлялось, что еще один бывший детдомовец сбежал из ПТУ.