Отступник - [33]

Бац!

Ее бывшая подруга Галка так и не окончила десятого класса.

Бац!

И Галка умерла, подавившись куриной косточкой в школьном буфете. Это было так просто!

Бац!

Порой Валентина удивлялась, вспоминая себя прежнюю. Ей было немного жаль той целеустремленной жизни, которую она вела до первого грехопадения, до появления журнала, но пути назад уже не было. Она уже убила человек десять — это она отлично понимала, так же, как то, что могла бы их и не убивать. Просто ей хотелось разорвать струну, снова услышать «бац!» и смотреть на мир глазами той женщины с фотографии. Смерть Андрея она объясняла местью; смерть негров?.. Ей было приятно вспоминать их. «Негры не люди!» — так заявила она сама себе, хотя меньше года назад проповедовала совсем иное. А учитель физики? Безобидный старичок? «Это был просто эксперимент!» Галка? Да и черт с ней! Остальные…

Валентина не осознавала, насколько цепко Искусство держало ее в своих лапах, и неуемная похоть, постепенно пробуждающаяся в ней, открывала для нее единственный путь в жизни — Путь Плоти.

Глава 4 ЛЮДИ ИСКУССТВА (из записок А. С.)

— Сегодня наш старший брат присоединился к нам, — сказал один из шайки.

«Ли Мянь в крайней нужде встречает благородного рыцаря».

Китайская народная повесть

С Жаждущим (так я его называл, хотя настоящее его имя было Павел) я познакомился не случайно.

В те годы я еще не писал воспоминаний. Как и многие, служившие Искусству, я не подозревал о его существовании; работал простым инженером-механиком в вычислительном центре учебного института, принадлежащего военно-промышленному комплексу. Я никого не убивал, не предавался порокам, о существовании Колодца — впрочем, как и Жаждущий — в те годы и понятия не имел.

У меня было скромное хобби: я делал амулеты. А на работе чинил электронные платы, с помощью интуиции находя выгоревшие микросхемы. Сослуживцы говорили, что у меня нюх, что я электронщик по призванию, но все это являлось лишь слабым отражением моих способностей, которые проявлялись, когда я занимался своим хобби. Например, всякий электронщик хоть чуть-чуть знал программирование, мог написать простейшую команду в машинных кодах. Я же работал только с платами, язык машинных кодов был для меня тарабарской грамотой. Мне не важно было, откуда вынули платы: из огромной EC-ЭВМ, что занимала весь подвал нашего корпуса института, из осциллографа, из какого-то другого электронного прибора… Я интуитивно находил повреждение, заменял сгоревшую деталь, менял дорожки проводников, подпаивал дополнительные конденсаторы и сопротивления, регулировал частоту и форму сигналов. Хотя, если честно, паял я плохо, и до сих пор толком не научился. Но меня ценили за чутье, за то, что лишь в одном случае из ста мне нужна была схема, чтобы сказать, какой вид должен иметь сигнал осциллографа в той или другой точке платы.

Мое хобби.

Именно оно приносило мне доход, позволяя ни в чем себе не отказывать, живя на скромную зарплату инженера. С помощью заключенной во мне частички Искусства я делал амулеты: амулеты от сглаза — для старух (до сих пор не уверен, действуют ли они, и существует ли такая вещь, как «сглаз»); амулеты для воров — эти срабатывали почти всегда. Вор, лезущий в квартиру, на склад или в чужой карман, в момент действа приобретал некое шестое чувство, и если слушался его, то становился неуловим. Еще я делал кубики для предсказаний. Обычные такие кубики из оргстекла с маленькими точками на гранях. От одной до шести точек. Бросаешь кубик и задумываешь желание или задаешь вопрос, на который можно ответить однозначно — «да» или «нет». Только надо хорошо сосредоточиться на своем желании, больше ни о чем не думать. Если на кубике выпадет от одного до трех — желание не сбудется (ответ: «нет»), а если от четырех до шести — то сбудется (ответ: «да»), причем, чем вероятнее то, что сбудется задуманное, тем больше число выпавших очков, и наоборот. Кубики пользовались необычайным спросом у ответственных и партийных работников, а также сотрудников прокуратуры и КГБ. Последние, кстати, поставляли мне большую часть ингредиентов, необходимых для производства. Я не хочу хаять работу наших «органов безопасности». На них за последнее время вылили море помоев, но такой дефицит, как пальцы повешенного или слезы изнасилованной — незаменимые составные части многих поделок Искусства в те годы — я получал именно от них. Я никогда не стремился особо много заработать, никогда не зарывался; брал за работу столько, сколько платили, — может быть, поэтому меня никто не трогал, никогда никуда не вызывали и не перегружали заказами. Многие считали меня чудаком, верившим в разную чепуху, и относились ко мне снисходительно. Тем не менее они пользовались моими амулетами и рекомендовали мои услуги своим друзьям и знакомым.

Да, я еще делал амулеты «от беременности» для девиц легкого поведения и амулеты, излечивающие страсть к наркотикам. Именно это и привело ко мне Жаждущего. Естественно, заняться лечением своего наркотического пристрастия он не мог даже через лечебницы, где клиентам гарантировали анонимность. Во-первых, врачи вряд ли смогли бы вылечить Жажду Запаха Смерти, а во-вторых, в случае разоблачения Жаждущему грозил или расстрел, или пожизненное заключение в сумасшедшем доме. К тому времени, как он стал жить со Светланой, на нем уже висел не один десяток мертвецов, и все они были убиты зверски, сознательно. Я не хочу сказать, что Жаждущий, когда я узнал о нем всю правду, стал казаться мне ужасным чудовищем. Он был болен, как и я. Болен Искусством, которое, войдя в его душу в раннем детстве, превратило его в этакого Квазимодо, но уродливого не физически, а духовно. Хотя всех нас, причастных к Искусству, нельзя назвать нормальными людьми. Но в чем, собственно, состоит «нормальность»? В соблюдении морально-этических канонов христианства, которые легли в основу устоев нашего общества?