Отступница - [67]

Я специально опаздывала, чтобы проделать этот спектакль. Я надеялась таким образом избавиться от вечного знака дочери убийцы.

Чужая женщина не поняла меня:

— Но я же не твоя мать!

— Я знаю, — ответила я, — моя мать очень больна и не может сопровождать меня в школу. А отец побьет меня, если узнает, что я опоздала.

Женщина медлила, но я чувствовала, что пробудила ее интерес.

— Так что я должна сделать?

— Просто проведите меня до ворот школы. Если хотите, можете накричать на меня и даже дать мне пощечину.

Женщина испугалась:

— Пощечину?

— Да, — сказала я, — ведь матери делают так, когда их дети опаздывают в школу.

Наверное, я говорила очень убедительно, потому что эта женщина действительно провела меня до ворот школы. Правда, ее ругань была слабовата, а дать пощечину она вообще оказалась неспособна, и весь спектакль вышел не очень впечатляющим, так что этот трюк я больше не повторяла.

Я нашла новый способ не быть в школе тем человеком, которым я являлась на самом деле: я просто перестала туда ходить. В конце учебного года учителя отказались выставлять мне оценки — они ведь почти не видели меня. Они предложили мне еще раз остаться на второй год.

Однако я отклонила это предложение. Я хотела, чтобы дома меня наконец начали уважать, и думала, что скорее всего это может получиться, если я буду зарабатывать деньги и вносить свой вклад в содержание семьи.

В качестве школьницы тетя Зайна меня всерьез не воспринимала. Она заставляла меня целый день выполнять работу по дому, тогда как мои старшие сестры уже ходили на работу. Джабер учился на слесаря, Муна работала в «Тер де Ом», Джамиля была уже замужем и родила сына, Рабия закончила учиться на секретаршу, но еще не нашла работу по этой специальности. Сейчас она работала в семье французов уборщицей, и ей разрешили жить там.

В это время она отдалилась от меня. Я относилась к этому с пониманием, но все же мне было больно, что я потеряла самого важного для меня человека. Рабия же стала настоящей леди, очень ухоженной, очень элегантной и совсем иной, чем мы, живущие на улице Рю эль-Газуа. Она забрала с собой даже свою книгу, которая всегда была утешением и наградой для меня, когда Рабии не было со мной. Круг ее друзей состоял из студентов и философов. С этими умными людьми она общалась, дискутировала, и у нее появился друг, который делал ее счастливой настолько, что она даже забыла о моем дне рождения. Это поразило меня в самое сердце. Я случайно встретила ее на улице. Это было 25 января 1991 года, на следующий день после того, как мне исполнилось семнадцать лет.

— Сестра, ты знаешь, какой вчера был день?

Рабия удивленно посмотрела на меня.

— Да, четверг.

— Что за четверг?

Рабия задумалась. Однако правильный ответ ей на ум так и не пришел! Я почувствовала комок в горле, мне было трудно говорить дальше.

— Мой день рождения, — сказала я, не в силах больше сдерживать слезы. — Ты забыла о моем дне рождения!

Рабия всхлипнула.

— Ты изменилась, — сказала я, — ты не такая, как раньше.

— Тут ты права, — ответила Рабия, — сейчас я живу своей собственной жизнью. У меня есть друг, и у меня есть профессия. Но это не оправдывает мою забывчивость. Ты — моя маленькая сестра, которую я люблю. И ты останешься такой навсегда.

Прямо посреди дороги она обняла меня. На ее глазах были слезы. Я заплакала, но простила ее.

Я тоже хотела стать такой же леди, как Рабия, иметь профессию, деньги и собственного друга. Я надеялась, что мой будущий друг будет таким же умным, как человек, который любил Рабию. Но сначала я должна была найти хорошо оплачиваемую работу, чтобы избавиться от зависимости от дяди и тетки, от их опеки.

По этой причине я однажды отправилась в поход по самым лучшим улицам Агадира, звонила в крепкие двери красивых домов. Сразу же, в первый же день мне повезло. Меня наняла женщина-врач с маленьким ребенком. Вечером я гордо пришла домой, надеясь, что меня похвалят. Но похвала последовала только со стороны тети Зайны, которая немедленно возрадовалась новому источнику поступления денег. Мои же сестры, наоборот, воспротивились. Особенно возмущалась Муна.

— Ты же не хочешь всю жизнь быть уборщицей, — ругала она меня, — прекрати эти глупости, иди в школу и научись чему-то разумному.

— Но я больше не хочу ходить в школу. Я хочу зарабатывать деньги, как ты и Рабия.

— Идиотизм. — Муна проявила в этом деле редкостную решимость. — Завтра же ты уволишься. Это не для тебя.

Я уволилась только через день. Где-то в глубине души я знала, что Муна права. Я не годилась на роль уборщицы. Аллах — или кто бы там ни был — предопределял мою судьбу, и он предусмотрел для меня нечто иное. Только вот что?

Я начала работать в пекарне девочкой на побегушках: убирала, таскала торты, мыла полы и продавала круассаны. Затем я один день проработала официанткой в кафе в нашем квартале. Но уже на второй день меня выгнали с работы, потому что я после окончания рабочего дня, вместо того чтобы аккуратно свернуть свой фартук и положить его в шкафчик, просто сунула его туда.

Я проработала в этой кофейне целых пятнадцать часов, а когда меня уволили, начальница не хотела выдать мне заработанные деньги.