Отступление - [2]
Нечипоренко, уже как десять минут распекавший новичка, устал стоять на месте. С менторским пафосом расхаживать взад-вперед тоже вполне удобно, не прерывая очередной виток пламенного монолога. Но суета суетой, а искусство вечно. До неприличия открыто выражая индифирентную позицию к происходящему, пронзительно дребезжит катающееся из стороны в сторону ведро. Каждый вираж лишь сильнее разгоняет 'кровавую' лужу. А завершает живописный натюрморт изысканно воткнувшаяся в пол, да так и застывшая наподобие пизанской башни, малярная кисть.
За бортом - всего в нескольких метрах! - тишина и покой. Черный невидимый океан плещется, набегает волнами. Вечный, умиротворяющий... Мысли шаг за шагом как-то незаметно соскочили с мичмана и краски на материи отвлеченные и гораздо более приятные. Косолапов, вовсе перестав воспринимать разнос, не заметил, как успел банально задремать. Вроде бы всё понимаешь, чувствуешь. Но глаза открывать - ни в какую! Веки закрылись: сразу стало тепло, уютно и тихо. Вспомнился далекий дом. Отсюда - с орбиты, - лишь маленькая точка на теле Земли. Но сейчас такой близкий: руку протяни! Кажется, Иван даже улыбнулся.
И как раз где-то между приятными грезами проник вкрадчивый, мягкий голос:
- Спишь, дорогой?
- Угу - довольно пробурчал бездумно Иван, уж окончательно разомлев.
Осознание происходящего вернулось внезапно, подобно удару молнии. Сухожилия нервно дернулись, будто пружины, заставляя десантника неестественно быстро и неловко распрямиться. По телу пробежал липкой волной леденящий озноб. Косолапов испуганно распахнул глаза. И еще сильнее вжал голову в плечи. Есть от чего! Вместо неистовавшего мичмана перед сержантом вдруг возникло живое воплощение подлинного казацкого гнева. Так люто, наверное, выглядел Тарас Бульба, убивая Андрея: грозно шевелящиеся усы, нависшие по-над пылающими глазами брови, по-боевому зло выдвинутая вперед челюсть.
А хуже всего, что Нечипоренко молчал. Давит исподтишка на психику, подобно горному утесу, и молчал. Самое страшное! За недолгий срок службы, Иван узнал: мичман может кричать, заводясь с пол-оборота, материться - вполне нормально. Но если слова кончились - гнев дошел до поистине заоблачных высот. 'Так и убить ведь может...' - проносится в мыслях Косолапова. Единственная осмысленная фраза на общем паническом фоне. И ведь действительно - запросто! Подмога пришла откуда не ждали. А именно, как вскоре выяснилось, - от младшего лейтенанта Лиды Соболевской.
Под самый конец третьей вахты юная помощница пилота сумела разглядеть в черноте космоса слабую аномалию. Физиометрический экран дал слабый сигнал искажения гравитационного поля на маршруте. Проще говоря: по курсу неведомый хлам. А шутить с подобным хоть и можно, но мало и очень недолго. Ибо сигналит что ни попадя: от запущенной на орбиту немчурой смеха ради консервной банки, до метеорита немалых размеров. А на отнюдь не детских скоростях эсминца такая рисковая лотерея в долгосрочной перспективе полностью исключает возможность сохранения жизнедеятельности корабля и экипажа... Аттракцион для самоубийц.
Лида непорядок обнаружила и тут же - в полном соответствии с инструкцией - доложила штурману. Неизвестный объект при ближайшем рассмотрении оказался дрейфующим металлоломом - останками архаичного спутника времен космической зари. В общем-то ничего серьезного, а тем более - опасного. Но капитан 'Неподдающегося' вице-адмирал Кузнецов знал цену благодарности: как высказанной вовремя, так и нет. И предпочитал не экономить. А повод действительно есть - Лида проявила зоркость явно выше нормативов. И, что еще важней, - в который раз похвастала удачей. Нет нужды объяснять: для флотского человека, суеверного уже в силу профессии, фортуна имеет порой гораздо большее значение, чем иные преимущества.
Кузнецов лично по громкой связи объявил младшему лейтенанту Соболевской благодарность за отличное исполнение служебных и отдал приказ экипажу занять места по варианту 'Уклонение-1'. Что, по-сути, означает: закрепить могущее разбиться, пролиться или опрокинуться, прекратить все работы и держаться за что-нибудь.
