Отступление от жизни. Записки ермоловца. Чечня, 1996 год - [35]
По дороге, уже у самого кладбища, навстречу нам, сильно припадая на ногу и спотыкаясь, бежал Вовка-Маньяк.
— Стойте! Стойте! — кричал он, задыхаясь, и для убедительности дважды выстрелил из СВД вверх.
Башенка «тачанки» начала поворачиваться, нащупывая стволом ПКТ поросший лесом склон. Все, сидевшие на броне, ссыпались на дорогу.
— Нет! Не стреляйте туда! — замахал Ворончихин руками. — Там Серёга раненый!
— Что случилось? Нападение? — кричу Вовке-Маньяку прямо в лицо.
— Нет… Растяжка… У него ранение в бедро…
— Где он?!
Ворончихин показал рукой на чуть заметную тропинку, уходящую среди кустарников по крутому склону вверх, и я, не дожидаясь остальных товарищей, срываюсь с места и, запутываясь в прошлогодней листве, цепляясь за ветки, ухожу в лес.
Склон в некоторых местах был очень крутой, градусов до шестидесяти, берцы проскальзывают на размокшей от дождя земле, и я падаю, ищу точку опоры, и снова толкаю себя вперёд. Сердце готово разорваться, расколоть грудную клетку, и задыхаясь, совершенно выбившись из сил, я падаю на сравнительно ровную поверхность тропы, выставив вперёд автомат.
Перевернувшись на бок, готовый снова встать на ноги, я отчётливо услышал равномерные хлопки слева от тропы. Серёга лежал на небольшой полянке лицом вверх, тяжело дышал и бил в агонии правой рукой по земле.
— Серёга! Слышишь меня?
Глаза его полуоткрыты, но он в полном беспамятстве. Вкалываю промидол и начинаю искать рану.
«Ерунда! Жить будет!» — мелькнула мысль, когда я нащупал осколочное ранение в области таза. Приподнимаю Серёгу и подхватываю со спины под руки, пытаясь подтянуть его к тропе на более ровное место, и совершенно случайно натыкаюсь на круглую дырку величиной с советский рубль чуть ниже подмышки правой руки.
Коля Резник и Семёнов, тяжело дыша, практически заползают по тропе, притянув с собой носилки. Укладываем раненого и, не теряя ни минуты, фактически скатываемся по склону на спинах, притормаживая ногами и балансируя на весу носилками.
Это наш Чебуратор! Его надо спасать, во что бы то ни стало! ЕГО НАДО СПАСАТЬ!!!
Весь мир сузился до границ этой тропы, и расширился до безграничья судьбы человека, лежавшего на носилках, вытеснив всё остальное за пределы нашего сознания. Казалось, что от спасения именно Серёги зависит то, как мы сдадим экзамен жизни, и сдадим ли его вообще…
Десантные люки МТЛБ открыты, бойцы помогают поставить носилки внутрь, и я прошу Семёнова побыть рядом с раненым. Карабкаемся на броню, и она срывается с места, подчиняемая общему порыву тех, кто составляет с ней сейчас одно целое.
В Чебураторе было всё то чистое, чего не хватало нам, была искренность, от которой мы нередко прятались за обман и самообман, была романтическая жажда жизни без просчёта и наживы, и, казалось, мы спасали его, как истинное, настоящее, но несбывшееся себя. Нам нужно было сохранить, вынести из дерьмовой реальности мечту, с которой мы жили, и без которой жизнь становилась похожей на плохую трагикомедию с бездарным режиссёром и спившимися актёрами. Мы ухватились обеими руками за Серёгу, может быть, как за последнюю соломинку, не понимая, что душа его, вне наших сил и разумения, подчиняемая Высшей Воле, уже прошла сквозь наши пальцы и устремилась ввысь…
Въехав в палаточное расположение батальона, МТЛБ остановился. Семёнов открыл люки, и сказал:
— Серёга умер…
Время замерло для нас в этой точке, мир перевернулся в огромной трубке калейдоскопа и застыл картиной руин, в которых мы с содроганием узнавали самих себя. Засвербила мысль, вкручиваясь в сознание и ложась на память намертво нанесённой татуировкой: «А ведь это я послал его ставить растяжки».
Я не мог и не имел права как-либо оправдывать себя, как вообще невозможно оправдаться командиру по отношению к бойцу, потому что у него, получившего приказ, нет выбора, и есть только обязанность его выполнить. У меня же выбор есть всегда: отдавать приказ, или нет. И какая разница, приказ это был, или же просто просьба…
Мы стояли вокруг носилок и, размазывая грязь по щекам, рыдали. Все до единого… От нас действительно ушёл лучший…
Тишина… Мы молча смотрим себе под ноги…
Со смертью Чебуратора ушли из нашего сознания последние осколки военной романтики, упакованной в фантики киношного героизма а-ля Рембо и идеологических мифов, в которых мир делится на благородных рыцарей и злобных демонов. Ушли показуха высказываний о необходимости мести и бессмысленное позёрство, и даже слова о долге, чести и присяге, выцветшие в своей трафаретности, оттеснялись сейчас на второй план. Война теперь состояла из нас, стоящих в поле под Шали, и нелепой смерти товарища, которого мы по-братски любили. Только это, и больше ничего…
— Он на твоих руках умер, наверно, тебе и придётся везти его домой, — с трудом пересиливая себя и разрывая молчание, обращаемся к Семёнову.
Он тяжело вздыхает. Спора нет, сопровождать тело погибшего бойца домой ноша непосильная, но мы знаем, что Семёнов — казак выдержанный в словах и поступках, серьёзный и рассудительный. Справится…
Сергей мнётся.
— Если я поеду, то обратно вернуться не смогу, — чуть помедлив, признаётся он. — Родители не знают, что я в Чечне, думают, что в командировке. Для них это будет ударом.
Основой сюжета романа известного мастера приключенческого жанра Богдана Сушинского стал реальный исторический факт: покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Бомбу с часовым механизмом пронес в ставку фюрера «Волчье логово» полковник граф Клаус фон Штауффенберг. Он входил в группу заговорщиков, которые решили убрать с политической арены не оправдавшего надежд Гитлера, чтобы прекратить бессмысленную кровопролитную бойню, уберечь свою страну и нацию от «красного» нашествия. Путч под названием «Операция «Валькирия» был жестоко подавлен.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.