Отшельник - [12]

Заглянувший в сарай Ефим перекрестился на шедевр советской мебельной промышленности, и с робкой надеждой спросил:

— Это тоже нам?

— Забирайте, всё равно выкидывать.

Затем Самарин наблюдал, как гости с радостным щенячьим повизгиванием осторожно разбирают сервант по дощечкам и едва не облизывают зеркала.

— Нахер вам эта дрянь? — не удержался он от вопроса.

— Да это же…. Это… — Дионисий аж задохнулся от восторга, но сумел взять себя в руки и объяснил.

По его словам выходило, что зеркала являются большей ценностью, чем уклад и уж тем более простое железо. За них золотом платят по весу, а если зеркало размером в две ладони и выше, то и два веса дают.

— Да ладно? — усомнился Андрей Михайлович. — За обыкновенное стекло?

— Стекло обыкновенным не бывает, — Дионисий покосился на окна дома и уточнил. — У нас не бывает.

— Погоди, — вспомнил кое-что Самарин и пошёл копаться в так и не разобранных до конца рюкзаках и сумках. Вернулся минут через десять, и протянул коробку из обычного серого картона. — Вот ещё подарок.

Кто хоть раз ездил из Москвы на восток и обратно железной дорогой, тот наверняка встречался с атакующими проходящие поезда коробейниками из Гуся Хрустального. То ли им зарплату выдают продукцией стекольного завода, то ли сами наловчились в домашних мастерских, но навязчивые продавцы вцепляются в жертву намертво, и даже угроза физического насилия не заставит их разомкнуть стиснутые на чужом кошельке челюсти. Злые языки поговаривают, будто ассортимент коробейников щедро разбавлен поделками доброго дядюшки Ляо или дедушки Фыня, но это клевета и наветы, распространяемые пассажирами следующих без остановок «Сапсанов». Приличные люди слухам не верят. Так что будь ты законченным циником или мизантропом, имей ты самую угрожающую уголовную морду… ты всё равно неожиданно для себя станешь счастливым обладателем набора хрустальных пепельниц, цветных бокалов из тонкого стекла, салатницы размером с казан для плова, коробки с гранёными стаканами, и прочего, что только производят трудолюбивые руки и буйная фантазия местного населения. Если проявить недюжинную силу воли, то покупка будет всего одна, но стоит дать слабину…

Андрей Михайлович был человеком волевым, потому у него пылилась одна коробка с подарочным набором из двенадцати бокалов.

Ефим взял коробку, осторожно заглянул внутрь, и едва не уронил её из-за внезапно задрожавших рук:

— Господи, это нам?

Дионисий перехватил ценный подарок, тоже заглянул, и заорал мощным басом:

— В Нижнем Новгороде генуэзцев наймём!

— Да, — согласился его товарищ. — Шемяке пиздец!

Андрей Михайлович мысленно пообещал себе следить за речью, чтобы впредь не похабить первозданную чистоту русского языка, а потом переспросил:

— Какие генуэзцы? Где Волга, а где Генуя…

— Они везде, — с неожиданной злостью сплюнул Ефим. — Как тараканы.

Из объяснений Самарин узнал, что Нижний Новгород, как город пограничный, издавна является прибежищем и местом сбора лихих людишек, начиная от регулярно грабящих Орду ушкуйников, до европейских наёмников из крымских колоний Генуи, продающих свои мечи хоть Папе Римскому, буде тот сюда заявится, хоть богдыхану из далёкой страны Мин. Или Цин, что одно и то же. На кривых и крутых улочках легко можно встретить приплывшего с персиянами арапа, чёрного ликом и охочего до баб, шамаханских кызылбашей с крашеными бородами, охотников вотяков с мешками соболей да куниц, мордовцев с бочонками мёда и воском…

— Воск! — вспомнил Самарин про слова Полины Дмитриевны. — За уклад буду брать воском.

А что, вполне ликвидный и безопасный товар, который не вызовет излишних вопросов и не привлечёт ненужное внимание. Происхождение золотых и серебряных монет нужно как-то залегендировать, а продукты пчеловодства до сих пор не вызывают жадного взгляда со стороны налоговых органом. Вроде как с убогих и нищих пасечников и взять-то нечего.

— Привезём, — кивнул Дионисий. — Много ли нужно?

— Сколько найдёте, столько и везите. Всё возьму.

— Добро, боярин, будет воск, — Дионисий протянул руку. — Обещаю.

— Вот и славно, — Самарин подтвердил договор крепким рукопожатием. — А теперь после трудов праведных предлагаю перекусить.

— А железо с укладом?

— Куда оно денется?

* * *

Андрей Михайлович чистил картошку под внимательными взглядами гостей. На кухню приковылял даже хромающий Лаврентий, сопровождаемый юным княжичем. Любопытный Тимофей сразу попробовал сырую картофелину на зуб, обиделся, долго плевался, и едва не заплакал, обманутый в ожиданиях.

— Сейчас пожарю на сале с луком, тогда и пробу снимешь, — успокоил ребёнка Самарин. — Вы такого ещё не едали.

— Как зовется сей плод? — спросил Ефим.

— Картошка, она же земляное яблоко. Вкусно, полезно, питательно. Некоторые болезни излечивает, но не помню какие. Ну уж если под водочку, да с солёным огурчиком, с груздочками, так вообще песня!

— Где такая растёт? Только в Беловодье, или как?

— Везде, — пожал плечами Самарин. — Сейчас уже поздно сажать, а на следующий год могу на пробу пару мешков презентовать.

— Что с мешками сделать?

— Продать, — пояснил сообразительный Лаврентий.

— Да, как-то так, — согласился Андрей Михайлович, и взял пьезозажигалку.