Отрывки и разные мысли - [12]
110. Горе народу, которого рабство не смогло унизить, — он создан быть рабом.
111. Граф де Местр говорил: "Преувеличение есть правда честных людей"[80], т. е. людей с убеждениями, потому что честный человек не может не иметь их.
112. Недоброжелательство смертельно для красноречия, если только оно не вызывает негодования или презрения.
113. Есть лица, на которых написано "нет"; человек с убеждениями инстинктивно от них отворачивается.
114. Есть натуры, лишенные способности утверждать что-либо, которые боятся произнести роковое "да", как молодая девушка, брошенная неумолимою волей родителей в объятия ненавистного человека.
115. Слово звучит лишь в отзывчивой среде.
116. Слово — цветок, который распускается лишь в сочувственной атмосфере.
117. Люди, всегда красно говорящие, никогда не бывают красноречивыми.
118. Есть глупцы столь бесплодные, что и солнце гения не в силах сделать их плодовитыми.
119. Есть умы столь лживые, что даже истина, высказанная ими, становится ложью.
120. Болезнь одна лишь заразительна, здоровье — нет; то же самое с заблуждением и истиной. Вот почему заблуждения распространяются быстро, а истина так медленно[81].
121. Бог создал красоту, чтобы помочь нам понять его[82].
122. Очевидно, что в тот день, когда Бог предоставил человеку свободу воли, он отказался от части своего владычества в мире и предоставил место этому новому началу в мировом порядке; вот почему можно и должно беспрестанно взывать к нему о пришествии царствия его на земле, т. е. о том, чтобы он соблаговолил восстановить порядок вещей, господствовавший в мире, пока злоупотребление человеческой свободой еще не ввело в него зло. Но просить его, как этого требуют некоторые из наших учителей, чтобы царство его наступило на небе, бессмысленно, потому что там царство его никогда не прерывалось, так как мы знаем, что умы, по своей природе предназначенные обитать на небе, которые ослушались Бога, были оттуда изгнаны, прочие же, просветленные неизъяснимым светом, там сияющим, никогда не злоупотребляли своей свободой и шествовали всегда по божьим путям. Надо еще сказать, что если бы указанная система была верна, пока не настало царство Бога, он не царствует нигде, ни на земле, ни на небе. Мы хотели бы верить, что это следствие не было утрачено сторонниками этого учения.
123. Благо, привнесенное христианством, утверждают еще наши "учителя", если оно и воспоследовало, вовсе не должно было произойти, а явилось чисто случайно; христианство должно было воздействовать на личность: до общества и всего рода человеческого ему нет дела. Человечество, по их мнению, шествует к погибели и должно к ней идти; И[исус] Х[ристос] не пришел и не должен был придти ему на помощь. Повторяю, христианство обращается именно к личности, если же оно было полезно человечеству, то произошло это по недосмотру. К тому же христианство вовсе не заботится о земных благах, оно занимается лишь благами небесными. Мир неизбежно должен придти в полное расстройство; отнюдь не останавливайте его движения, несущего его к разрушению! Наконец, эта предписанная Спасителем возвышенная молитва: "да приидет царствие твое"[83], которая как бы заключает в себе всю социальную идею христианского учения, согласно этому взгляду, есть лишь нескромное пожелание, которому никогда не суждено сбыться. Ясно, что эта точка зрения чрезмерного или непросвещенного аскетизма в сущности не отличается вовсе или очень мало от взгляда неверующих, так как те также отрицают благодеяния христианства или же рассматривают их как невольное последствие этой религии на том бесспорном основании, что ей дела нет до земных интересов[84].
124. Есть люди, которые умом создают себе сердце, есть и другие, которые сердцем создают себе голову; последние успевают больше первых, потому что в чувстве гораздо больше разума, чем в разуме чувств.
125. Религия начинает с веры в то, что она хочет познать: это путь веры; наука принимает что-либо на веру, лишь подтвердив это путем ряда совпадающих фактов: это путь индукции; и та и другая, как видите, разными путями приходят к одному и тому же результату — к познанию.
126. Религия есть познание Бога. Наука есть познание вселенной. Но с еще большим основанием можно утверждать, что религия научает познавать Бога в его сущности, а наука — в его деяниях; таким образом, обе приводят к Богу.
В науке имеются две различные вещи: содержание или достижения, с одной стороны, и приемы или методы — с другой; поэтому, когда речь идет об определении ее отношения к природе, следует ясно указать, хотят ли говорить о самой сущности науки или об ее методе; а вот этого как раз и не делают.
127. Нет ничего легче, чем любить тех, кого любишь; но надо немного любить и тех, кого не любишь.
128. Есть только три способа быть счастливым: думать только о Боге, думать только о ближнем, думать только об идее.
129. В области нравственности идут вперед не только ради одного удовольствия двигаться, должна быть и цель; отрицать возможность достичь совершенства, то есть дойти до цели, значило бы — просто сделать движение невозможным.
