Отродье - [6]

Лишь несколько гномов о чём-то ожесточённо спорили у другого края пещера, но поскольку все, кроме одного, стояли к подступающим стражам спиной, тем удалось занять практически идеальную позицию для атаки. По расширившимся зрачкам того единственного гнома, кто стоял к ним лицом, Рвазар понял, что пора начинать.

Пли! — не словом, но жестом приказал воин.

Первый же залп арбалетных болтов вынес всех, кто стоял на своих двоих или находился близко к краю пещеры. Гномы резко очнулись от спячки, в которой полминуты назад пребывал их измученный разум. Кто-то, схватив оружие, бросился к ним, кто-то от них. Слишком поздно. Стражи методично расстреливали их арбалетов и тех и других.

В отличие от остальных стражей, подразделение Рвазара не очень-то уважало ближний бой и прочую воинскую честь. Важны были лишь эффективность и результат. Максимальный урон, минимальные потери, всё остальное неважно.

Бой, даже скорее бойня или расстрел, закончился столь же внезапно, как начался. Все, кто успел вскочить на ноги, теперь лежали в неестественных позах. Кто-то корчился, кто-то лежал неподвижно. Рвазар указал на нескольких гномов, чьи раны были достаточно лёгкими, желая как следует допросить сих «счастливчиков». Остальных, не колеблясь, велел добивать. Пристроил арбалет за спиной, достал топорик и сам начал не самое достойное, но нужное дело.

Дойдя до противоположного края пещеры, остановился, с удивлением воззрился на окровавленное лезвие топора. Опять провал в памяти? Он мог поклясться, что секунду назад только достал орудие казни и вот, на его руках уже чья-то кровь. Рвазар помотал головой, склонился над лежащим перед ним гномом. Болт торчал у того из плеча, глаза несчастного готовы были вылезти из орбит, подбородок и борода тряслись от раздиравшего сердце ужаса. Внезапно ему стало жаль наивного бедолагу, что отправился в безрассудный поход в надежде сыскать вне стен города чудо.

— Веришь в Праотца и лучший мир?

Сам Рвазар никогда в запрещённого Бога не верил, во время учёбы на стража им очень подробно и настойчиво объясняли, что религиозное учение Мерхилека — обман от первого до последнего слова. Приводили множество доводов, разбивающих концепцию Праотца в пух и прах, порицали веру как убежище слабых духом. Но Рвазар знал, что в моменты отчаяния даже самая смешная и глупая вера может помочь собрать волю в кулак и встретить испытания с гордостью.

Раненый гном утвердительно кивнул.

— Тогда помолись.

Из глаз обречённого хлынули слёзы. Рвазар сморщился, что же, он дал беглецу возможность встретить смерть с гордо поднятой головой.

Шея хрустнула, нескольких сильных и точных ударов оказалось достаточно для того, чтобы голова отделилась от тела. Ошалевшие от страха глаза подёрнулись пеленой.

Рвазар долго смотрел в них, гадая, что за картина предстала пред взором убитого в последний миг его жизни. Затем встал, повернулся и пошёл устраивать допрос пленникам, твёрдо уверенный в том, что запас меланхолии и жалости на сегодня исчерпан.

Глава 1 Муки совести

Больше есть вещей, которые нас пугают, чем таких, которые мучают нас, и мы чаще страдаем от воображения, чем от действительности.

Сенека

— Солкис, дорогой мой, скажи, пожалуйста, ты идиот или придурок? Ну как можно было недосчитать тридцать мешков грибокартошки, когда на счету каждый грамм?! Ты понимаешь, что не вскройся виновник хищения, ты висел бы сейчас на столбе-светоче, принося своей тупой головой хоть какую-то пользу для окружающих? Многие гномы искренне убеждены, что светлокамень во рту повешенного даёт света больше, нежели просто закреплённый на палке. Уж не знаю, чем они обосновывают свою гипотезу, но когда наймиты стали снимать вконец разложившиеся трупы, те требовали, чтобы вместо одних королевских чиновников, на столбах висели другие! Кажется, я скоро поверю в народную мудрость, если вы, парни, не научитесь выполнять порученную вам работу как следует!

Велер расхаживал взад-вперёд по тронному залу, отчитывая провинившихся кладовщиков, недосмотревших за подотчётным провиантом. Нового короля мало интересовала ситуация в городе, но хозяйственные дела во дворце он контролировал столь же ревностно, сколь прежде, когда был главным в Оплоте по части снабжения. Солкис терпеть не мог эту придирчивость и проклинал день, когда за заслуги в активном участии в мятеже получил, казалось бы, хлебную должность.

То посчитай, это учти, потом вычти, пересчитай, запиши, доложи и так каждый день! Не работа, а каторга. Конечно, спустя пару месяцев подобной рутины, он стал хитрить и отчитываться не об истинном положении дел, а о примерных данных, что удовлетворяли короля и не вызывали лишних вопросов. К несчастью, пара ушлых помощников не преминули воспользоваться халатностью руководителя, и когда Велер вдруг заявился лично устраивать пересчёт, цифры его не обрадовали.

Солкиса не бросили в подземелья из-за творившейся там чертовщины, ограничившись домашним арестом, слишком шустрых ребят быстро вычислили, но отделаться лёгким испугом, увы, тоже не удалось.

— Впредь будете проводить инвентаризацию в конце каждой смены и только попробуйте хоть на грамм приукрасить доклад! Старшим теперь будет Лука, а ты Солкис… — Велер недобро нахмурился. — Погоди, сейчас мы с тобой как следует побеседуем.