Отрочество - [18]

— Портфель! — свистящим шопотом сказал Даня.

— Портфель?.. Зачем?.. Какой? — удивился Саша.

— Живей! — ничего не объясняя, командовал Яковлев. — Твой портфель с книгами… Он может раздумать. Он согласился взять в залог.

— Какой, однако, добрый дворник! — вздохнул Саша, но беспрекословно передал Дане свой новый портфель, недавно подаренный ему матерью в награду за круглые пятерки. В бледном оконном свете на зеленой коже портфеля сверкнули, быть может в последний раз, блестящие, посеребренные буквы «А. П.» — Александр Петровский.

Яковлев не дал товарищу времени пожалеть о портфеле. Он тотчас завладел им и скрылся за дверью. Но вскоре возвратился опять, таща с собой на этот раз два огромных, перекинутых через плечо мешка.

Когда мальчики вышли на улицу, они убедились в том, что добрый дворник всучил им мешки из-под угля. Левая щека и рука Дани уже успели покрыться легкой угольной пылью. Но это его нисколько не смутило.

— Замечательная штука! — говорил он возбужденно. — Целый паровоз войдет, а?

— Возможно, — без особенного восторга ответил Саша. — Одного я толком не пойму: как мы будем ходить по квартирам с этими замечательными мешками? Даже портфели и то отобрали! Можно было бы хоть временно спрятать в портфели…

— Подумаешь! — бодро ответил Даня. — Никого из знакомых мы, конечно, не встретим, а чужих потом никогда не увидим. Они даже не будут знать, что ты — это ты, а я — это я.

— Ладно! Предположим, — вздохнув, согласился Саша. — Однако шестой час. Так мы, пожалуй, много не наработаем. Начали!

— Хорошо, хорошо! — с готовностью согласился Даня. — Ты пойдешь по той стороне улицы, а я — по этой. Мне на тот конец нельзя: в это время она ходит за свежими булками.

— Так что же? — удивился Саша.

— Спрашиваешь! Начнутся разговоры, то, се… Ты же ее не знаешь. Знал бы — не говорил.

— Допустим, — деликатно заминая этот тяжелый разговор, сказал Саша. — Значит, в девять ноль-ноль у дверей твоего знакомого дворника. Только убедительно попрошу не опаздывать.

— Ладно, в девять ноль-ноль, — как эхо, повторил Даня, поглядел на товарища, махнул ему рукой и перешел на другую сторону улицы.

Теперь надо было войти в первый попавшийся подъезд и позвонить в любую дверь. Но это почему-то было не так-то просто. Яковлев пошел вдоль улицы, вглядываясь в фасады домов. С какого же начать? С этого или с этого?

Ежеминутно оборачиваясь, он видел Сашину серую кепку, его согнутую в локте руку с небрежно перекинутым через нее угольным мешком. Саша тоже шагал вдоль ряда домов, разглядывая проемы ворот и входные двери. Дойдя до крайней подворотни, он обернулся, разыскивая глазами Даню.

Этот взгляд немного успокоил Яковлева: должно быть, и Петровскому тоже было не легко постучаться в чужую дверь.

Даня взмахнул угольным мешком и пошел, почти побежал вперед. Добежав до крайней подворотни, Яковлев вошел в нее, открыл дверь первой парадной и снова остановился, опять потеряв уверенность в себе.

Как его примут? Как встретят? Сумеет ли он горячо и толково объяснить людям, зачем пришел?..

Эх, будь что будет!

И он нажал звонок.

Глава VI

Кнопка звонка показалась ему холодной, как лед. Только теперь он разглядел в полутьме лестницы, что на двери висит карточка, вернее сказать — картинка с двумя красиво нарисованными колоннами. Между колоннами, над сенью вызолоченных капителей, было выведено:

Иван Васильевич Чаго (полковник) — 2 раза

Антонина Нестеровна Костодиева (зубной врач) — 3 раза

Далила Степановна Мелисарато (маляр) — 4 раза

Всем вместе один звонок

Картинка была застеклена.

За дверью послышались энергические шаги. Дверь открылась. На пороге стояла женщина в спецовке (должно быть, маляр Далила Степановна) и вопросительно смотрела на незнакомого мальчика с угольным мешком в руках.

— Позовите, пожалуйста, вашего квартуполномоченного, — громко и строго сказал Даня.

— Квартуполномоченного? — переспросила она и, не сказав больше ни слова, захлопнула дверь у него перед носом.

Он стал уже было снова стучаться, царапаться и даже поколачивать в дверь каблуком — равномерными ударами, похожими на бой барабана, — как дверь вдруг снова распахнулась, и на этот раз Даня увидел на ее пороге человека в галифе, подтяжках и теплой фуфайке.

Человек был тучен, высок и величествен, несмотря на свои подтяжки.

— Вы будете здешний квартуполномоченный? — спросил, вдруг совершенно оробев, Даня, заглядывая снизу в спокойное розовое лицо человека.

— Да, я квартуполномоченный. Чем прикажешь служить?

— Видите ли, — сказал Даня, слегка ободрившись под его внимательным взглядом, — наша школа, девятьсот одиннадцатая, проводит сбор цветного металла. Только я вас очень попрошу широко это пока не разглашать. Мы потом сами объявим через «Ленинские искры»… Мы… ну, в общем, наша школа… свой вклад… Пятилетка… (Он запутался.) Так, пожалуйста, я к вам, то-есть не я, а все наше звено обращается к вам, поскольку вы квартуполномоченный. Может быть, у вас есть немножко цветного металла. Мы будем очень благодарны…

— Ага… — сказал задумчиво человек в подтяжках. — Цветного металла, говоришь? Вклад, говоришь?

— Цветного, — подтвердил Даня, — вклад.