Отрезанный - [103]

– Я… я… – начал было Херцфельд, но совсем смутился, когда понял, что заикается.

Он так и не решил, какими словами отблагодарить Линду за то, что она для него сделала.

– Ты спасла мою дочь, – наконец сказал он.

Ответ Линды подействовал на него как ушат холодной воды. Пожалуй, даже еще жестче. Она глубоко вздохнула, отвесила ему звонкую пощечину, а затем зашипела, как рассерженная змея.

– Ты сказал, что мне надо потерпеть всего два часа, – с негодованием произнесла она. – Всего два часа, и ты вытащишь меня оттуда.

Изо рта у нее шел пар.

Херцфельд одной рукой начал растирать горящую щеку, держа другую перед лицом, защищаясь от возможных новых ударов.

– Черт! Я бы умерла, задержись ты еще чуть-чуть!

– Мне очень жаль.

– Плевала я на твою жалость.

С этими словами она опустила руки, тяжело вздохнула и достала из куртки пачку сигарет. Пауль понаблюдал за ее безуспешными попытками прикурить и образовал из своих ладоней нечто похожее на защитную перегородку от ветра.

– Благодарю, – прикурив, сказала она.

Потом Линда внимательно посмотрела на Пауля и заявила:

– Извини за пощечину, но ты ее заслужил.

Херцфельд промолчал, понимая, что заслужил не только это. Ведь на его совести было три самоубийства, зверски убитая судья, казненный садист и его, возможно, травмированная на всю оставшуюся жизнь дочь. И всего этого не было бы, если в свое время он пошел бы навстречу просьбе Мартинека и подделал улики. Тогда ему не пришлось бы заставлять Линду производить вскрытие трупов, а Эндеру не надо было бы бороться со смертью. Возможно, в этом случае и Линде не потребовалось бы сражаться за свою жизнь в темном морге, хотя поступки ее преследователя являлись, пожалуй, единственными, которые он не спровоцировал.

– Здесь стало хорошо, – сказала Линда, глядя на ярко освещенный вход в больницу. – Похоже, электричество снова в порядке.

Профессор согласно кивнул. Это было настоящим даром небес, что им удалось сформировать при помощи денег и добрых слов спасательную команду, найти такого отзывчивого бургомистра, отличного физиотерапевта и многих добровольцев, которые без всякой специальной подготовки и только на одном желании помочь смогли переоборудовать уцелевшую после удара стихии часть клиники во вполне рабочий лазарет.

Состояние Эндера и Дэнни с медицинской точки зрения удалось стабилизировать. Причем Херцфельд, хотя и не имел соответствующих навыков, изъявил готовность в случае крайней необходимости провести соответствующие операции прямо на острове. Но к счастью, этого не потребовалось, и раненых отправили на спасательном вертолете на материк. Погода заметно улучшилась, и, хотя корабли по морю еще ходить не могли, для спасательных вертолетов при взлете и посадке больше проблем практически не возникало.

– А где твой помощник? – немного игриво спросила Линда.

В этот момент ветер раздул ее челку, и Паулю показалось, что у нее на лбу промелькнуло несколько плохо заживших шрамов.

– Ему уже лучше, – ответил он.

Ингольф на самом деле вполне поправился и даже поинтересовался у бургомистра относительно того, имеется ли на Гельголанде служба доставки суши, а получив отрицательный ответ, пришел к выводу, что на омываемом со всех сторон морем острове отсутствие такой службы является существенным пробелом в развитии местного рынка. У практиканта явно прошли все неприятные ощущения в желудке после столь плохо перенесенного полета.

– Дай, что ли, и мне тоже, – попросил Херцфельд сигарету у Линды.

Это был первый случай со времени его учебы, когда он решил «стрельнуть» сигарету. Однако нарушить самим же установленный запрет ему не пришлось, поскольку входные двери клиники открылись, и на пороге показалась одна из добровольных медсестер. Она назвала свое имя, но Пауль мгновенно забыл его, услышав, что Ханна только что пришла в себя.

Глава 64

Войдя в узкую больничную палату, Херцфельд ожидал увидеть свою дочь в сумеречном состоянии и ослабшей от ужасов последних дней. Однако он ошибся. Она полностью отдавала отчет своим поступкам и буквально горела от злости.

– Чего ты хочешь? – произнесла она.

Всего три слова, да и то полные горечи и враждебности. – Я пришел, чтобы… – начал было Пауль, но тут же осекся, заметив сверкающие от ярости глаза Ханны.

Она выпрямилась на больничной койке. Щеки у нее ввалились, и лицо девушки было еще достаточно бледным, но в глазах горело столько энергии, сколько мог вызвать один только безграничный гнев.

– Ты пришел, чтобы предстать передо мной в образе спасителя? – заявила она и попыталась, сидя на койке, изобразить поклон.

При этом Ханна сделала рукой такое движение, как будто бы Херцфельд был королем, а она – его подданной.

Он хотел было подтащить к кровати от стола для посетителей деревянный стул, но передумал и остался стоять.

– Я просто хотел посмотреть, как ты себя чувствуешь.

– Зачем?

Пауль с удивлением посмотрел на нее, а она демонстративно заявила:

– Да, я спрашиваю тебя. Почему именно сейчас?

Никогда раньше он не видел ее столь враждебно настроенной. Ни по отношению к себе, ни по отношению к другим.

– Ага, – произнесла Ханна, и ее лицо ожесточилось еще больше. – Сначала со мной должно что-нибудь произойти, чтобы ты удосужился наконец появиться.