Отраженная угроза - [47]

– Мотокрыло? – с сомнением проговорил Сенин. – Но это же совсем игрушка.

– Может, и игрушка. Но запас хода у нее шестьсот километров. Шестьсот! – Карелов многозначительно поднял палец. – И если мы не хотим поднимать шум, то можем вынести эти игрушки за периметр чуть ли не в рюкзаках. Там собрать – и в добрый путь. Для разбега нужно десять метров ровной поверхности.

– Мотокрыло, – повторил всё еще сомневающийся Сенин. Он попробовал представить, как будет болтаться внутри этой ажурной конструкции четыре часа. А меньше и не получится – у крыла скорость, дай бог, сто пятьдесят в час.

– Я умею управлять, – сообщил Валенски с довольным выражением лица.

– Да и я умею, что там уметь, – пробормотал Сенин. – Я думаю, что будет, если кто-то свалится.

– Ну, это нужно очень постараться, – хмыкнул Вельцер.

– А в ледышки превратиться?

– На этот случай есть термопакет и каталитическая печка, – сказал Карелов. – По-моему, командир, ты сильно недооцениваешь этот транспорт. И зря.

«Всё равно что отправляться на велосипеде», – подумал Сенин.

– Хорошо, – сказал он. – Но нужен запасной вариант.

Бойцы переглянулись. Как-то очень понимающе переглянулись. Сенину на мгновение показалось, что они уже обо всём договорились у него за спиной.

– На крайний случай угоним вертолет, – сказал Карелов. – Да, ребята?

– Или даже челнок, – добавил Вельцер. – Я смогу его поднять, учился когда-то.

– А может, сразу на челноке и… – Валенски указал глазами на небо.

– О, нет, – покачал головой Вельцер. – Выход на орбиту я не осилю.

– Не надо угонять челнок, – сказал Сенин. – Надеюсь, обойдемся без ковбойских трюков. Полетим на этих чертовых керосинках, ладно.

– Я всё-таки не понимаю, – подал голос молчавший до того Муциев. – Почему просто не попросить вертолет? Да мало ли, зачем он нам нужен. Они обязаны содействовать. Тем более биологу разрешили визит…

– Объясняю еще раз, – вздохнул Сенин. – Они, конечно, обязаны содействовать. И сделают для нас всё, что мы попросим. Но при этом они не позволят нам ничего, что угрожает грибнице. Такую угрозу подражатели воспринимают, видимо, как опасность для самих себя. Может быть, интуитивно, может, конкретно, я не знаю. Я говорю вам всё это потому, что это важно. От этого зависит, как вы должны себя вести среди них. Кому еще что непонятно?

Вопросов больше не было.

– Ладно. Вельцер, во-первых, сделаешь копию рапорта для биолога.

– Уже, – доложил Вельцер.

– Во-вторых, возьмешь у него формулу и тоже скопируешь – это уже для меня.

– Зачем? – забеспокоился Валенски. Сенин в упор посмотрел на него.

– Это на тот случай, – четко и раздельно сказал он, – если долетит только один из нас.

– А-а… – Валенски захлопал глазами. – Ладно, только без меня там всё равно никто не разберется.

– Дальше, – продолжал Сенин, – как только вылетим – предупредите французов, чтоб ждали. Как себя вести без меня, сами знаете. Ночевать только вместе, можно даже с сигнализацией. Если уж полная мясорубка начнется, затапливайте подземелья. Взрывайте трубы на минус-первом уровне и ломайте насосы. Энергосистема, конечно, рухнет, но что ж поделаешь… И с оружием здесь аккуратнее.

– Мы всё знаем, командир, – мягко остановил его Карелов. – Не волнуйся за нас. Думай о деле.

– Я только о нем и думаю, днем и ночью, – устало проронил Сенин. – Вельцер, будь всё время на связи. Мы, как доберемся, отобьем тебе сообщение. Если что не так, пересылай рапорт французам пакетным способом, бог с ней, с секретностью. Пусть они позаботятся, как передать в Сектор.

– Всё сделаем, командир.

– Хорошо, – кивнул Сенин. – Валенски, тебе еще что-нибудь нужно забрать?

– Конечно! Мне нужен образец грибницы.

– Ну, это здесь не проблема. Теперь я иду собираться, а вы – на летное поле. Гордосевич и Вельцер, осмотрите склад и найдите эти мотокрылья. Вы двое – походите у вертолетов, поглядите, что там и как.

Все поднялись. В дверях Гордосевич обернулся на Сенина, и глаза его были какие-то растерянные.

– Что еще?

– Да ничего, – он рассмеялся. – Знала бы моя мама, чем я тут занимаюсь.

* * *

Крошечный двигатель мотокрыла зудел, как надоедливый комар. Машина шла тяжело – в ночной полет ее пришлось снарядить полным комплектом навигационных приборов, которые прибавляли к общему весу еще килограммов десять. И плюс запасная канистра с топливным спиртом.

Мотокрыло – аппарат сам по себе неустойчивый, в полете его бросает и качает, как лист на ветру. Потуги автопилота выровнять полет выглядят жалко, а иногда и просто пугают.

Сенин удивлялся, как еще держится в воздухе второй аппарат – тот, где находится Валенски. В последнюю минуту биотехник притащил с собой увесистый деревянный ящик и затолкал под сиденье. Это не считая ранца с образцами. На все вопросы отвечал, что это его личные вещи, и категорически отказывался избавиться от лишнего груза. Сенин то и дело оглядывался, чтобы убедиться, что бортовые фонари второго аппарата всё еще светятся за спиной.

Было, в общем, нежарко. Термопакет оказался толстым пластиковым пузырем, который натягивался на каркас кабины. Он довольно быстро согревался дыханием, но тогда становилось невыносимо душно. От химической грелки толку было немного, ее приходилось держать на животе, чтобы хоть там было тепло.