Отражение звезды - [66]

Трудно сказать, какого рода было это потрясение, но тогда Леночка вдруг почувствовала себя совершенно в другом мире, не похожем на тот привычный мир, в котором она жила.

Дерево запело. Наверное, это были рулады какой-нибудь пичужки, но Леночка, притихшая, погруженная в себя, боялась даже шелохнуться, чтобы не нарушить возникшего очарования, слушала, как поет волшебное дерево.

— И я задремала. И мне снилось, что я летаю, а подо мной стоит этот дуб и поет. Поет все во мне и вокруг, казалось, будто поет космос, где мы — и я, и птица, и дерево — единое целое.

Марк приблизился к Леночке и крепко прижал ее к своей груди. Она подняла голову к его горящим глазам и тихим, абсолютно спокойным голосом попросила:

— Отпусти.

Всего лишь один короткий и уверенный взгляд, и Марк отпустил ее, пристыженно склонив голову.

Все так же мерцали языки пламени от свечей, все так же веселились и шумели гости внизу, все так же стояли во мраке молчаливые деревья аллеи, и небо было унизано драгоценными камнями звезд. Время шло, а Соловьева все не было.

Во дворе взвизгнули тормоза. Леночка бросилась к окну, полагая, что наконец-то возвратился Соловьев.

— Вы так торопитесь покинуть этот дом? — Леночка оглянулась и удивилась, увидев перед собой полное печали, серьезное и спокойное лицо Марка. Непохоже, чтобы он притащил ее сюда для того, чтобы позабавиться. А впрочем, ей наплевать!

— Да, — ответила она.

Ворота стали разъезжаться. Две машины одна за другой въехали на пандус.

Леночка растерянно посмотрела на Марка. Ей стало по-настоящему страшно. Одну из машин она узнала сразу же.

— Марк, у вас есть автомобиль? — пробормотала она.

— Есть. — Он ничего не понял, но подумал, что его сейчас попросят быть водителем. Что ж, пусть так, он согласен. Он даже будет рад.

— Марк, вы не знаете этих людей?

Через ее плечо он выглянул во двор.

— Знаю. В джипе племянница Штурма и ее парень. Ефим, кажется. Говорят, из приличной семьи, питерского профессора. Я не знаю, чем он занимается, но чем-то прибыльным.

Фима снизу окинул взглядом окна дома. Он не мог видеть Леночку в таком ракурсе. Он вообще не мог бы увидеть ее, даже если бы окно было прямо перед ним, по той простой причине, что Леночка стояла, спрятавшись за гардиной. Но она остро, до дрожи в коленках почувствовала на себе его взгляд.

— В «Ситроене» его приятель. Не знаю имени, но могу уточнить…

— Нет, спасибо, — ответила она и, резко повернувшись, взглянула Марку в глаза. — Я не хочу дожидаться Володю. Мне нужно немедленно уехать отсюда, — горячо зашептала она. — Марк, не могли бы вы…

— Но мы так и не поели, — сказал он. — Послушайте, не берите так близко к сердцу слова Анжелики. Она давно и совершенно безосновательно полагает, что я должен жениться на ней. Знали бы вы, чего только я не слышал в свой адрес…

— Мне наплевать на Анжелику. Я не знаю ее и, думаю, никогда не захочу знать. — Леночка чуть было не добавила, что ей также наплевать и на Марка, но тут же представила, как он может отреагировать на это. Нет, сук, на котором сидишь, рубить не принято. Возможно, через какой-нибудь час этот сук ей не понадобится, и тогда… Но с какой стати она должна обижать Марка, ведь ничего плохого он ей не сделал?

Они вышли тем же путем, что и вошли в дом. Марк усадил ее на скамейку в беседке, укрыл плечи шубкой — легкой, почти невесомой, теплой и очень уютной. В этот холодный вечер она была как нельзя кстати.

Машина выкатила из подземного гаража, и Леночка торопливо подошла к открытой дверце. Она юркнула на заднее сиденье, и как раз вовремя, потому что едва ворота открылись перед ними, как Леночка услышала хлопок позади машины, повернула голову и увидела на крыльце девицу, которая возмущенно размахивала руками и что-то кричала.

— Прощай, Анжелика, — со смехом в голосе произнес Марк. — Я представляю, какая сейчас будет истерика. — Он обратился к Леночке: — Но это к лучшему — перебесится и успокоится.

— Вы жестокий, — Леночка устало откинула голову. Но ей все равно, жестокий он по отношению к влюбленной в него Анжелике или нет, главное, что она едет домой. — Соловьев будет переживать, — невнятно произнесла она, глядя за окно на проплывающие мимо двухэтажные острокрышие кирпичные коттеджи.

— А действительно, нехорошо получилось… — Он взял телефон, набрал номер и, пока Леночка соображала, куда он звонит, сказал в трубку: — Ну как там дела? Куда ты запропастился, тут столько по этому поводу беспокойства.

— Марк, ты, что ли? — раздался голос Соловьева из потусторонних потрескиваний. — Я же звонил Николаю, часа через полтора только смогу добраться, у меня тут что-то с мотором. Как Леночка? Я просил твою мать последить за тем, чтобы ей не было одиноко…

— Не волнуйся, все в порядке. Я везу ее домой, — ответил Марк и бросил на Леночку косой взгляд.

— Домой? Почему домой? Ей не понравилось ваше общество? Дай ей, пожалуйста, трубочку.

Леночка почувствовала к Соловьеву жалость. Не будет она его расстраивать, разве он виноват, что все сложилось не совсем так, как он этого хотел.

— Владимир Кириллович, мне очень жаль. Я не смогу дождаться вашего возвращения. Мне завтра… — она соображала, что бы такое придумать. Но, не придумав ничего лучшего, решительно закончила фразу: — Мне завтра с утра на работу. — Не нужны ей слова утешения, не хочется ей и про Фиму рассказывать. Начнутся расспросы, то да се… — Володь, прости, что ничего у нас не получилось с твоим замыслом. — Она имела в виду жену Соловьева, и он это понял. Видимо, понял это и Марк, потому что он улыбнулся ей и чуть нажал на педаль газа. Они поехали быстрее, из окна потянуло холодом. Леночка плотнее укуталась в шубку и попрощалась с Соловьевым.