— Да ты мне на хрен не уперся! Если хочешь знать, так я никогда, слышишь?! Никогда с тобой удовольствия не испытывала! — Она перешла грань невозврата и теперь напрасно сыпала грязными словами, только чтобы попытаться унизить теперь уже бывшего любовника.
— Я, конечно, догадывался, — рассмеялся Петр Иванович. — Но, чтобы совсем никогда — не ожидал! Зато я тебя, стерва, по-настоящему имел, — смачно проговорил он. — Во всех смыслах слова.
— Сволочь! — выпалила Шуриковна. За дверью раздались рыданья и послышалась возня и звуки пощечин — видимо, она бросилась на начальника с кулаками.
Визитер удивленно уставился на меня. Мол «что там твориться-то?». Я пожала плечами. Наконец, в приемную вернулась Оля в компании Дарьи Сергеевны — нашего неизменного кадровика. Сорокалетняя женщина с узким «верхом» и объемным «низом» в мешковатом сером костюме и очках. Щепетильная, старомодная, с гнусавыми нотками в голосе.
— Здравствуйте, — кивнула я ей.
— Здравствуй, Виктория, — официально ответила она, хотя прежде находила для меня более дружелюбный тон. — Что же ты язык за зубами не держишь?
Я поежилась. И так чувствовала себя не очень радостно, а тут еще ушатом холодной воды облили. Значит, Соня уже просветила коллег о нашей с Ириной Александровной перепалке. И теперь кадровик в полной уверенности, что я сейчас буду писать заявление на увольнение по собственному. В груди снова шевельнулось высокомерие. Посмотрим, как ты потом запоешь — злорадствовал кто-то чужой в моей голове.
Отвечать Дарье Сергеевне я не стала, да и потом, кто знает, может, начальники там уже помирились, и звуки возни означали что-нибудь другое? Тогда точно меня выкинут на улицу с потрохами без выходного пособия. А оно бы очень пригодилось — у меня же никаких вещей не было по размеру. Вот, блин! Меня скоро уволят, а я о тряпках думаю! В уме я зло обругала себя за беспечность и немного успокоилась. Теперь от меня ничего не зависело.
Тем временем Оля налила чай и по коммуникатору спросила у Петра Ивановича разрешения войти.
— Конечно, и всех остальных пригласи, — раздался его голос. Спокойный, ровный, холодный.
Так мы и вошли в кабинет: сначала Оля с подносом и чаем, потом Дарья Сергеевна с блокнотом и ручкой, а потом я с поникшей головой. Секретарь поставила поднос на стол справа от шефа и деликатно удалилась. Ирина Александровна сидела у окна на отодвинутом дубовом стуле и нервно всхлипывала. Ее глаза покраснели и распухли, волосы растрепались, платье съехало, оголяя плечо. Дарья Сергеевна недоуменно посмотрела на нее, потом на генерального, а потом — на меня.
— Вызывали? — спросила она, наконец.
— Да, нам надо уволить одного сотрудника. Я с ней уже побеседовал и думаю, что возражений не будет. Так ведь, Ирина Александровна? — Петр Иванович даже не повернулся в ее сторону.
Она судорожно всхлипнула, а потом кивнула. Дарья Сергеевна уставилась на нее с открытым ртом, словно хотела сказать что-то, но забыла что. Я облегченно выдохнула.
— Вот и хорошо, — продолжил шеф. — Кроме того, надо искать нового сотрудника в бухгалтерию. Пока обязанности главного возложите на Викторию… Как тебя по батюшке? — он обратился ко мне с озорной улыбкой.
— Валерьевна, — ответила, скромно уставившись на портрет на стене. Сердце бешено стучало в груди — главная! Меня сделают главным бухгалтером! Пусть ненадолго, но всё же!
— Викторию Валерьевну. А там посмотрим, — последние слова уже предназначались исключительно мне. В интонации Петра Ивановича проступал флирт, а в словах читался недвусмысленный намек. Я пропустила его мимо ушей и ничего не ответила. Слишком обрадовалась повышению, чтобы думать о его причинах и последствиях.
— Всем всё понятно? — шеф дождался, когда все кивнули, и продолжил. — Тогда по местам — работать.
Друг за другом мы вышли из кабинета. При этом я выходила последняя и спиной чувствовала, как начальник на прощание щупал меня взглядом.
Ирина Александровна тут же отправилась собирать вещи, Дарья Сергеевна извинилась передо мной за резкое высказывание до совещания и направилась к себе. Я же пошла в туалет — работать сейчас совершенно не хотелось. Всё в голове смешалось, в груди — ныло. Хотелось домой, в теплую кровать, и чтобы дождь за окном, и Кеша рядом…
Прохладная вода из подтекающего ржавого крана немного успокоила. Я подняла голову и столкнулась взглядом с другой собой — жесткой, хитрой, безжалостной. Она ухмылялась, кривя пухлые губы. Моё отражение. Неудачница — будто говорило оно — что ты без меня?
От неожиданности я отшатнулась от зеркала и уперлась спиной в дверь туалетной кабинки. Мгновенье — и наваждение исчезло, оставляя после себя мурашки на спине. Я подошла к раковине и провела ладонью по покрытому каплями воды и грязными разводами зеркалу. Отражение послушно проделало то же самое, ни на секунду не отставая. Хотя, что это я? Ведь это я и есть! Или нет?
— Да что творится-то?! — закричала я во весь голос.
— Да выхожу я уже, — послышался чей-то ворчливый голос.
Через минуту из кабинки вышла Катя из отдела по кредитованию, мельком взглянула на меня и быстренько ретировалась, даже не помыв руки.
