Отражение - [12]

— Чурки?

— Ты что, воспитан не в духе интернационализма?

— Какой может быть интернационализм, если этих бездельников только на рынке и встретишь? Да еще и обдувают! Мы их уже пару раз воспитывали.

— Пусть так. Но в нашем случае это не драчка для развлекаловки, это тяжелая и невидимая многим борьба. Но лучше пока не задавай лишних вопросов.

— Да я, вроде как, не задаю...

— На будущее... Да, и скажи Феде, что ему следует создать в нашем городе союз ветеранов-афганцев. Насколько я знаю, обещанную от государства вне очереди квартиру он так и не получил. Мы решим и этот вопрос.

— Я могу идти?

— Ты не спрашиваешь о заработной плате?

— Я должен спросить?

— Разумеется. Всем ребятам, которые согласятся помогать — двести рублей в неделю.

Брови Степана подпрыгнули. Месячная зарплата отца в неделю?!

— Мало? — улыбнулся Николай Сергеевич.

— Думаю, хватит. — И подумав, добавил: — Все будут довольны. А еще бы решить вопрос с нашим спортивным клубом, динамовское руководство нас выживает, хотя мы исправно платим взносы.

— Не все сразу, юноша. Главное — не забывай хорошо учиться.

— Учиться?

— Если бы долдоны, которые стоят за этой дверью, умели бы еще что-нибудь... Не хватает умных и грамотных специалистов, ой как не хватает!.. А ведь грядут большие времена! Так что тройной завет Ленина и в нашем деле остается в силе. Ну, шагай. Увидимся на следующей неделе в это же время.

— А Серый?! — вдруг опомнился Степан. В конце концов, приходил-то он за этим.

— А справитесь?

— Надо попробовать.

— Ну так справляйтесь. Но на меня никаких ссылок!

4

Вечером на собрании Степан изложил ребятам предложения Николая Сергеевича, заодно заикнулся о спортивном клубе. Федя отнесся к ним с подозрением, но он же и сказал, обращаясь ко всем:

— Желающие уйти, должны сделать это сейчас. Чует мой пламенный мотор — будет хорошая заваруха, будут легкие деньги, будут неприятности, но, е-мое, ни для того ли созданы мужики?! Наш летёха в таких случаях говорил: «Духов надо мочить от души!» Так что у кого душа не на месте — скатертью дорога.

Ушел один человек. На впервые проведенной поверке их оказалось тридцать пять. Степан автоматически становился вторым человеком. И кому-то впервые пришло на ум назвать их группу бригадой.

А почему нет? Тридцать пять здоровых мужиков решили зарабатывать деньги и побеждать...

В среду, в назначенное время все были на товарной станции. Разгружать вместе с обычными, ничем непримечательными грузчиками под надзором двух замшевых пиджаков пришлось картонные, нетяжелые коробки с импортными шмотками и аппаратурой. Пять вагонов. Встав цепочкой у каждого, они за каких-то три часа переместили их содержимое в подходившие КАМАЗы-фуры. Все прошло без каких-либо эксцессов, а после работы соглядатаи от дяди Коли наградили всех, включая грузчиков, авансом в размере полусотенной купюры. Специально для этого прилюдно была вспорота новая банковская упаковка.

Ожидаемые «приключения» начались в субботу, когда товар перекочевал к разбитным теткам на толкучке. Пошли в продажу джинсы «Техас», кожаные куртки, те же замшевые пиджаки, обувь и двухкассетные магнитофоны. Бригада была разбита на тройки, за каждой такой тройкой была закреплена бойкая тетка... Задача одна — охранять.

С утра и до обеда все было спокойно. Нарасхват шли джинсы и кроссовки. После обеда к рынку подъехали несколько автомобилей, и в толпы зевак и потенциальных покупателей влились прогулочно-хозяйским шагом кавказцы. Они ходили между прилавков, бесцеремонно щипали товар, приценивались, с некоторыми торговцами беседовали подолгу.

— Много у тебя джинсив? — спросил маленький коренастый парень у тетки, которую прикрывали Степан, Юра и Федя.

— Твою компанию одеть хватит! — резво ответила тетка.

— Ни-ха-ра-шо! — посочувствовал ей кавказец. — Я Юсиф! Разве не знаешь, что большие партия надо сдавать Юсифу по оптовый цена?

Степан было двинулся к наглому кавказцу, но Федя покачал головой: подожди.

— С какого это рожна я тебе, татарская рожа, должна свой товар отдавать!? — громко возмутилась тетка.

— Э-э-э!.. — взвыл Юсиф, и с разных сторон к нему пробились трое помощников. — Ти грубишь, драная бабка! Конфискация тавара — знаешь?

— Ну ты, обрезанец, че глотку рвешь?! Тетенька за место заплатила, правил торговли не нарушает. Не хочешь покупать, отваливай. — Невозмутимый, как памятник философу, между прилавком и Юсифом появился Федя. Чуть в стороне маячил Юра.

— Ти кто такая?! — окончательно озверел от подобной наглости Юсиф, и далее длинно и скороговоркой выразился на своем языке.

— Айзер! — определил Федя.

Между тем в других рядах компаньоны Юсифа тоже столкнулись с ребятами из бригады. Медленно, но верно назревал скандал. Милиция добросовестно исчезла с тех пор, как подъехали машины Юсифа сотоварищи. Ринг был свободен.

— Ти хочешь, чтобы тебя... — далее следовала густая смесь русского и азербайджанского мата, суть которой сводилась к жутчайшим последствиям, грозившим Феде и всем его родственникам по всем возможным линиям, если он не осознает, с кем в данный момент так нелюбезно разговаривает.

Тираду прервал не утерпевший молчун Юра. Он просто швырнул Юсифа вдоль торгового ряда и провел мастерскую подсечку ближайшему к нему нойону. Степану достался визгливый толстячок, вокруг которого пришлось изрядно попрыгать, прежде чем он ткнулся лицом в землю. Несмотря на свою внешнюю неповоротливость, он оказался довольно подвижным и резво махал своими жирненькими кулачками. Ситуация резко переменилась, когда один из людей Юсифа достал нож. Воспользоваться им он не успел, потому как оказавшийся рядом каратист Веня тут же сломал ему руку, в которой он был зажат. В этот момент уже вставший на ноги Юсиф трезво оценил расстановку сил и достал пистолет. Наган образца 1895 года произвел впечатление на всех, особенно на женщин, которые подняли жуткий визг. Перекрывая его, Юсиф прокричал Феде, в котором почувствовал главного: