Отравленные земли - [82]

Я едва верил ушам: неужели утешения и ободрения? Мне казалось, многоуважаемый господин Вудфолл чёрств как крокодил и не способен на них в принципе, а уж чтобы расточать объекту своей обычной охоты?.. Бесик смутился, вздохнул, но думал он о другом.

– Мне не нужно жить блестяще. Я бы хотел просто жить, никому не боясь навредить своим… – он не стал заканчивать. – Просто жить.

– Дружище, иные люди бывают хуже чудовищ, – уверил его avvisatori. – Все мы опасны и умеем непоправимо вредить. Но ваше желание мне очень нравится…

Взгляд его выражал мягкое участие, за которым, однако, читалось и обоснованное недоумение. После короткого молчания Вудфолл осторожно вернулся к насущным темам:

– Итак. Если вы не в числе тех, кто творит в городе зло, если тьма выбрала не вас своей дланью, то на кого обрушилась эта участь и где…

Он осёкся. Какая-то мысль озарила его, впрочем, «озарила» – слово неверное, потому что лицо окаменело; брови сдвинулись.

– Та девушка… – тихо произнёс Вудфолл. – Ваш друг… она не просто жертва, не просто ночная тварь. Она…

Бесик, насторожившись, напомнил:

– Я не кусал её в шею, я не способен обращать. К тому же она была чиста, добра…

– Нет, нет! – Avvisatori снова задумался. – Но то, что она проходила через это неоднократно, всё же… возможно, как зараза, которая проникает в тебя раз за разом, но которой, к сожалению, не переболеть единожды. Можно предположить, что она… копится, так, доктор? У неё есть некий период развития, так это зовут? Инкубация? А потом она притягивает себе подобное, маленькая тьма влечёт большую?

Я кивнул. Как ни печально, ход наших мыслей совпадал. Бесик глядел на нас с недоумением, но следом проступало уже отчаяние, а я всё сильнее ужасался. Мне вспомнилась отмеченная им деталь – после укусов Ружа Полакин хорошела. Женщина у озера была просто невероятной, божественной… Как хитра и зла судьба: казалось бы, все недуги, как оспа, должны уродовать, выдавая свою суть! Но вампиризм подолгу таит свою гибельность, одаривая больных красотой.

– Бесик, – взглядом попросив Вудфолла дать мне слово, начал я. – Боюсь, это вероятно. Конечно, вы не обращали её, но ваш ежемесячный ритуал… может, вы интуитивно опасались его не зря; он ослабил её, сыграл роль, когда началось что-то другое. Точно ли она могла спастись от… – я запнулся, подбирая слова, и в итоге произнёс то, чего произносить не хотел, – Бездны? Ваши укусы, настоящий укус от кого-то особенно сильного… Пусть она умерла чистой душой, но, вероятно, тело её подверглось некоей mutatio и стало идеальным сосудом для… того, что нам противостоит. Это ненаучно, но увы.

Бесик застыл, и мы остановили пса. Священник покачнулся; взгляд его, беспомощный и пустой, заметался, точно Ружа Полакин была где-то поблизости.

– Не может быть, нет… – но голос надломился.

– Вы не виноваты. – Вудфолл вздохнул, тоже осматриваясь. Мы уже были на самой окраине города. – Конечно же, нет. И сама она, полагаю, тоже.

– А вы же говорили, зло выбирает чаще живых помощников, – вспомнил вдруг я.

Вудфолл кивнул. Он выглядел озадаченным.

– Это в гипотезу не вписывается; воскрешённые трупы – обычно недолговечный, так сказать, расходный материал; я уверен, например, что тот солдат пока жив; так он полезнее. Но то, что тело фрау Полакин сожгли, а она продолжает являться, увы, серьёзное подтверждение. Я недостаточно осведомлён о рассвете мёртвых, но знаю точно: лишь посланники становятся неуязвимыми для большинства человеческих орудий и остаются таковыми, пока всё не закончится. Вероятно, девушку укусил кто-то, выбранный ранее; кто-то, кому дали даже больше сил, чем таким, как Сен-Жермен. Это объясняет чёрные раны: вампиры из мною виденных подобных не оставляют. У нас явно не рядовой случай.

Бесик безжизненно кивнул. Я понимал его: возможно, с причастностью своей юношеской любви к творимым в городе бесчинствам он смирился ещё до моего приезда, но видеть в Руже Полакин сердцевину зла… Он не глядел на нас, и мы больше не решались с ним заговаривать. Чтобы хоть на что-то отвлечься, я требовательно спросил у Вудфолла:

– Что означает «пока всё не закончится»? Чем ещё вы нас пугаете?

Мы двинулись по одной из окраинных улиц. Вудфолл молчал, напряжённо следя за белоснежным силуэтом пса в паре метров от нас. Где-то каркнул ворон. И наконец голос avvisatori раздался в тишине, нарушаемой только хрусткими шагами по мёрзлой земле:

– Пока люди не заплатят за то, что творили веками, меч будет разить их, не выбирая правых и виноватых. Земля ведь всё помнит не хуже Неба. – Усмешка заставила его шрам дёрнуться. – Напоминает содержание римских проповедей, верно, любезный доктор?

Я понял суть остроты, но вступать в теологический спор с avvisatori, принадлежащим к англиканской церкви и глубоко презирающим католицизм, необходимости не видел.

– Почти любых проповедей… – тихо возразил Бесик. Я был ему благодарен.

К счастью, разговор прервало то, что мы начали узнавать направление, в котором двигались. Домов становилось всё меньше; вскоре позади остались последние лачуги, и вот мы выбрались на разбитую дорогу, змеившуюся мимо пустошей, оврагов, рощиц. Пёс бежал уверенно, и было нетрудно догадаться: он спешит в гарнизон. Беспокойство моё – да и, кажется, не только моё – усилилось. Мы ускорили шаг.