Отравленное перо - [9]

Его маленькие подвижные ручки дрожали от волнения, когда он описывал свои сокровища, а его голос поднимался до фальцета, когда он рассказывал об удивительных обстоятeльствax, при которых он доставил к себе домой итальянскую кровать из Вероны.

- Это действительно наслаждение, огромное наслаждение - иметь такое пополнение в нашей общине. Добропорядочные местные обыватели, знаете ли, ужасно патриархальны, если не сказать провинциальны. Они ни о чем не ведают. Вандалы, абсолютные вандалы! А что у них в Домах! Это заставило бы вас проливать слезы, дорогая леди, уверяю вас, вы бы расплакались. Может быть, они делают это нарочно?

Джоанна заметила, что для этого, наверное, не доходит.

- Понимаете, что я имею в виду? Они так ужасно все смешивают. Я видел собственными глазами очаровательную вещицу в стиле шератон, изящную, достойную быть экспонатом коллекционера, а рядом с ней - самый обычный викторианский стол или шкаф из мореного дуба. Да, можете себе представить, из мореного дуба!

Он содрогнулся и жалобно пробормотал:

- Почему люди так слепы? Согласитесь, я уверен, что вы с этим согласитесь: красота - единственная вещь, ради которой стоит жить.

Покоренная его искренностью, Джоанна заметила, что это, несомненно, так и есть.

- Тогда почему, - спросил мистер Пай, - люди окружают себя уродством?

Джоанна подтвердила, что это очень странно.

- Странно? Это преступно! Именно так я это определяю - преступно! И какие они находят объяснения! Они говорят, что так удобно. И еще - необычно. Необычно! Такое ужасное слово. Что касается дома, который вы сняли, - продолжал мистер Пай, - дома Эмили Бартон, он очарователен, и у нее там было несколько чудных вещичек. Совершенно чудных. Одна или две из них даже первоклассны. И у нее есть, по-видимому, вкус, хотя я не до конца в этом уверен. Боюсь, что иногда это только чувство. Она любит, чтобы вещи оставались на своих местах, но не по особым мотивам, не в поисках гармонии, а потому, что так их расставила ее мать.

Внезапно он переместил внимание на меня, и его тон изменился. Интонации увлеченного художника сменились манерами прирожденного сплетника.

- Вы совсем не знакомы с этой семьей? Нет, конечно, только через агентов по найму. Но, дорогие, вам следует знать эту семью! Когда я сюда приехал, престарелая матушка была еще жива. Это была совершенно невероятная особа, просто невероятная! Монстр, понимаете? Настоящий монстр. Старомодный викторианский монстр, пожирающий собственных детей. Она была монументальна, весила, должно быть, больше ста килограммов, и все пять дочерей вились вокруг нес. «Девочки!» Так она их обычно называла. Девочки! А старшей тогда было больше шестидесяти. «Эти глупые девчонки!» - так порой она о них отзывалась. Они все были, как чернокожие рабыни, обязанные ее ублажать и во всем с ней соглашаться. В десять часов они должны были отправляться спать, а о том, чтобы пригласить в дом собственных подруг, и речи не было. Она их презирала за то, что они не вышли замуж, и, однако, так организовала их жизнь, что практически они не имели возможности хоть с кем-нибудь познакомиться. Мне кажется, Эмили, а может быть, это была Агнес, имела что-то с помощником приходского священника. Но он был из недостаточно хорошей семьи, и мамочка все это пресекла.

- Это прямо похоже на роман, - заметила Джоанна.

- Да, дорогая, так и было. А потом эта ужасная старуха умерла, но тогда уже, разумеется, было поздно. Они продолжали там жить и шепотом говорили о том, что было бы желательно их матушке. Даже уборка ее спальни превращалась для них в священнодействие. Еще они обожали заниматься делами прихода… Но ни у одной из них не оказалось достаточно жизненных сил, и они одна за одной умерли. Грипп унес Эдит, Минни не оправилась после операции, а у бедной Мейбл случился удар. Эмили за ней так преданно ухаживала. Этой бедной женщине за последние десять лет только и приходилось ухаживать за больными. Такое милое создание, правда? Как дрезденская статуэтка. Она так переживает из-за финансовых затруднений, но все ее вклады обесценились.

- Нам так неудобно занимать ее дом, - сказала Джоанна.

- Нет, нет дорогая леди. Вы не должны так думать. Славная Флоренс ей абсолютно преданна, и она сама мне говорила, как она счастлива, что у нее такие приятные жильцы. - Мистер Пай сделал последний реверанс. - Она мне говорила, что, по ее мнению, ей необычайно повезло.

- Этот дом, - сказал я, - действует как-то успокаивающе.

- Правда? Вам так кажется? Это очень интересно. Видите ли, меня это удивляет. Да, я удивлен.

- Что вы имеете в виду, мистер Пай?

Мистер Пай взмахнул своими маленькими ручками.

- Ничего, ничего. Удивляет и все. Я верю в особую атмосферу, понимаете. Она вбирает мысли и чувства людей. Они как-то действуют на стены, мебель.

Я на некоторое время замолчал. Оглядевшись, я подумал о том, какова же атмосфера Приор Лоджа. Мне показалось, и это было самым странным, что в доме вообще не ощущалось никакой атмосферы. Это было просто удивительно.

Я так долго об этом размышлял, что отвлекся от разговора, который шел между Джоанной и хозяином дома. Я, однако, вернулся к происходящему, когда услышал, что Джоанна произносит прощальные фразы. Отвлекшись от своих мыслей, я добавил несколько слов от себя.