Отравление в Уичфорде - [17]

— Вы знакомы с миссис Сондерсон? Правда? — с любопытством переспросил Роджер. — Что собой представляет эта женщина?

— Противная лицемерка, — выпалила мисс Пьюрфой.

— Шейла! — запротестовала мать.

— Но, мама, ты и сама это прекрасно знаешь, так к чему умолчания? Правда, папа?

— Если сведения, которыми я располагаю, верны, то ты еще очень мягко выразилась, — с абсолютно серьезным видом констатировал доктор Пьюрфой.

— Я уже кое-что вычитал из газетных публикаций, задумчиво продолжал Роджер, — но что именно вы подразумевали под словом "лицемерка", мисс Пьюрфой?

— Да вы только вдумайтесь в ее поступки! Уже этого вполне достаточно, разве нет? Да, у нее нет мужа, который мог бы научить ее, как вести себя в приличном обществе (она уже вдова, как вы знаете), но есть вещи, которые просто не полагается делать. Ведь, в конце концов, все полагали, что она дружит с супругами Бентли, но она поступила как двуличная бестия. Она душу прозакладывает дьяволу, чтобы только о пей говорили в обществе. И сейчас она просто на седьмом небе от радости. Я бы ничуть не удивилась, если бы вдруг все узнали, что это она отравила Бентли и только для того, чтобы ее имя попало в газеты. Вот такой она цветочек полевой!

— Неужели? — тихо переспросил Роджер. — Да, это очень интересно. А что вы можете сказать о миссис Аллен?

— Ну, она значительно старше ее. И старше своего мужа. Вот всегда так, правда? — с философски-умудренным видом сказала юная барышня. — Любая женщина, которая выходит замуж за мужчину моложе себя, по-моему, сполна заслуживает неизбежных последствий, хотя, конечно, мистер Аллен тот еще ходок, знаете ли. Я слышала о нем всякое еще с детских лет. Ну, знаете, когда шушукаются по темным углам и всякие там сплетни разводят. Да все знают, что он…

— Хватит, Шейла! — отрезала миссис Пьюрфой, которая, все больше волнуясь, прислушивалась в течение последних минут к речам дочери.

— Мать всегда мне затыкает рот, прежде чем я дойду до самых сочных подробностей, — сообщила мисс Пьюрфой всем желающим слышать.

Появление горничной пресекло ее попытки прибавить еще несколько седых волос в блестящую темную прическу миссис Пьюрфой, и последующий разговор вполне бы удовлетворил благоприличную учительницу из воскресной школы, и лишь когда трое мужчин остались одни в столовой, Роджер вернулся к прежней теме. Он не хотел, во всяком случае сейчас, широко оповещать об истинной причине своего приезда в Уичфорд и скрыл это даже от семейства Пьюрфой, так как его чересчур напористый и необъяснимый интерес к убийству мог показаться праздным любопытством на грани неприличия.

— Так вот, насчет дела об убийстве мистера Бентли, доктор, — сказал он, когда во второй раз присутствующие наполнили бокалы превосходным докторским портвейном, вы, конечно, знакомы с лечившими его врачами. Не было ли каких-нибудь интересных деталей, отмеченных в медицинских заключениях?

Доктор Пьюрфой погладил ладонью свою костлявую челюсть.

— Нет, не припомню, Шерингэме. Все там предельно ясно. Вы же имеете в виду, что говорится о причине смерти?

— Ну да, и это, и вообще.

— Потому что если так, то причина не вызывает ни малейших сомнений. Ясный как день случай отравления мышьяком. По вскрытии в теле найдено количество мышьяка, значительно превышающее фатальную дозу, что, кстати, бывает очень редко, так как большая часть мышьяка ко времени смерти уже, как правило, в организме отсутствует.

— И сколько же яда попало в его организм?

— Понимаете, это невозможно определить. Может быть, всего пять сотых грамма, а возможно, и все двадцать. Сугубо предположительно скажу, что, очевидно, он получил Дозу от восьми до десяти сотых. По словам Джеймса, Бентли не очень сильно рвало, как можно было бы ожидать, а это и указывает на сравнительно небольшую дозу.

— А смертельная — это три грамма?

— Да, от двух с половиной до трех. Обычно смертельной считают два с половиной, но для Бентли, наверное, этого было бы чересчур много.

— Почему же?

— Он был довольно тщедушен. Ниже среднего роста, деликатного сложения, с недоразвитой мускулатурой, одним словом, по общему мнению, хилый человек.

— И, как я понимаю, очень носился со своим здоровьем?

— Совершенно верно. Был одним из тех пациентов, которые всегда бесят врачей (у меня тоже такие есть). Они думают, что лучше всех разбираются в собственных болезнях, а также больше смыслят в лекарствах, чем они. Просто невозможные люди. Из слов Джеймса можно было понять, что Бентли — один из самых крайних представителей подобного племени.

— Да? А в чем это проявлялось?

— Знаете, таким людям выписываешь рецепт, а потом выясняется, что предписание не выполнено, потому что больной уже сам назначил себе лечение, еще до визита к врачу, и оно никак не согласуется с тем, что назначено. Тогда врач выписывает другое лекарство, а пациент идет в аптеку и покупает опять нечто прямо противоположное, считая, будто оно подходит ему больше. Безнадежная ситуация! Бентли был именно таким сумасшедшим. Принимал разные лекарства от зари до зари и пребывал в дурном настроении, если не накачивал себя разными снадобьями.

— Вы хотите сказать, что он употреблял и наркотики? Морфий или что-нибудь в этом роде?