Отпуск с папой - [35]

Папа недоверчиво посмотрел на меня:

– Ты хочешь меня пощадить. Разве Инес может знать больше, чем персонал больницы?

– Она разговаривала с врачом и видела маму. А ты говорил с каким-нибудь вахтером.

– Нет, это была женщина, наверняка врач или вроде того. А почему же Инес не позвонила, если все хорошо?

– Она звонила, я тебе только что об этом сказала. Она оставила сообщение в голосовой почте, потому что ты выключил все телефоны.

Калли откашлялся:

– Ну что ж, звучит неплохо.

– Да. – Онно даже включил музыку. – Проскочили на волосок, если можно так выразиться.

Я достала из кармана телефон и набрала номер сестры. С момента ее звонка прошло более двух часов, может быть, она снова доступна. Мне повезло, после двух гудков она взяла трубку:

– А вы не торопились со звонком. Забыли, что маму сегодня оперируют? Я вам звоню сразу после операции, спешу вас успокоить, а у вас телефоны выключены.

– Папа боится облучения и что уши будут похожи на цветную капусту. Он выключил телефоны, а я не заметила. Ну что, она уже проснулась?

Инес назвала мне добавочный номер маминой палаты и сказала:

– Дайте ей еще немного поспать, врач заверил, что около трех она будет в полном порядке, а это через час. Я тоже туда поеду.

– Хочешь поговорить с папой?

– Если он не возражает.

Я протянула отцу мобильный:

– Поговоришь с Инес?

– Нее, – покачал он головой.

– Инес, он не хочет.

– И хорошо. Мне нужно ехать, услышимся, пока.

Папа тревожно заглядывал мне в лицо:

– Ну? Что она сказала?

– Папа, ты мог бы спросить у нее сам. Около трех сможешь позвонить маме, сейчас она спит. Вот добавочный ее палаты.

Он схватил листок и спрятал в карман с довольным видом.

– Я схожу в пансион и спрошу Марлен, не приготовит ли она нам что-нибудь поесть. До скорого.

– Папа, только не звони сейчас, слышишь?

– Нет, нет.

Он быстрым пружинистым шагом пошел через двор.

«Я разбивал сердца самых гордых женщин»

Х. Рюйманн, П. Кун

Через полчаса он вернулся в сопровождении Марлен, которая несла поднос с бутербродами. Он даже распахнул дверь, пропуская ее, оглядел нас с сияющим видом и возвестил:

– Всем привет от моей жены! Давай, Калли, сдвигай столы, пора перекусить. Геза тоже придет, она несет кофе. Кристина, Онно, Доротея, перерыв! Ах, Нильс, ты, конечно, тоже. Нельзя столько вкалывать, иногда нужно и расслабиться. – Он захлопал в ладоши. – Онно, слушай, это Марианна Розенберг, сделай погромче.

Я придвинула стулья к импровизированному столу, папа сел рядом со мной и погладил меня по колену.

– Чашечка кофе сейчас очень кстати, правда?

– Ты сразу же ей позвонил?

– Разумеется. – Он взял бутерброд и положил его на тарелку Нильса. – Вот, мой мальчик, ешь…

– Но она наверняка была еще сонная.

– Я знаю твою маму сорок восемь лет. Она каждое утро сонная. Мне это не мешает. – Он поднял чашку с кофе и обвел всех взглядом. – Будьте здоровы, мои дорогие! За мою жену, за ее врача, за новое колено и за то, чтобы нам и дальше так же хорошо работалось! – Отец радостно улыбнулся. – А сегодня вечером я угощаю пивом. Приглашаются все.

Доротея подмигнула мне, я подмигнула ей в ответ. Отпуск был спасен.

Папа в красках описал ход операции, присовокупив и другие больничные истории семьи. Я старалась не прерывать его и не поправлять, довольная, что рядом со мной Теренс Хилл, а не Ринтиндамб. Правда, когда он переместил разрыв моих связок из спортзала на гоночную трассу Нюрбургринг, я решила вмешаться. Остановило меня появление маленького рыжеволосого человека. На нем были клетчатые бермуды, желтая рубашка поло и наброшенный на плечи пуловер в цвет.

– Я стучал, но меня не услышали.

Он разговаривал фальцетом.

Доротея закашлялась, Марлен и папа встали. Онно проглотил последний кусок и сказал:

– День добрый, мы закрыты. Идет ремонт.

Обладатель бермуд его проигнорировал.

– Меня зовут Гизберт фон Майер, я из «Нордернейского курьера». Доброго всем дня!

Когда он заговорил громче, фистула стала еще выше.

Доротея тут же начала давиться, и Калли стукнул ее по спине, не упуская, однако, мужчину из поля зрения. Мне всегда жаль таких типов. Он был слишком маленьким, слишком худым и бледным, слишком рыжим. Наверное, до сих пор живет с мамой, хоть и разменял уже пятый десяток. Впрочем, я того же возраста и провожу отпуск с папой. «Не судите, да не судимы будете», – подумала я и вдруг сообразила, что его имя кажется мне знакомым. И громче, чем намеревалась, спросила:

– Гизберт фон Майер? А это не вы написали статью «Нашествие туристов-однодневок»? Она была подписана ГфМ.

Лицо его озарилось улыбкой, и показались мелкие, как у грызуна, зубки.

– Именно я. Да, я принадлежу к пишущей братии, это мое призвание. Поэтому я сюда и пришел. Вы Марлен де Фриз?

Я покачала головой и указала на Марлен, которая уже стояла перед ним, протягивая руку для рукопожатия.

– Я Марлен де Фриз. Что я могу для вас сделать?

ГфМ поймал ее руку и тряхнул, не отводя от меня глаз.

– Что вы можете для меня сделать? Это неправильный вопрос, я могу кое-что сделать для вас. – Тут он наконец перевел взгляд на Марлен. – Я журналист и пару месяцев буду работать в нордернейской островной газете. Я ищу интересные темы, способные меня увлечь… – Доротея издала булькающий звук, я удержалась и не стала на нее смотреть, – …и вот услышал, что здесь, на нашем прекрасном острове, вместо старой пивнушки появится чудесный бар или кафе. Об этом я хотел бы написать.